Десять негритят / And Then There Were None

– Вы правы. Убийство совсем не такое, каким представляет его себе большинство людей. Чтобы убить, не обязательно вливать кому-то лошадиную дозу мышьяка в чай или толкнуть человека с утеса. – Он подался вперед так, что мы едва не столкнулись носами, и продолжил: – Я знал одну убийцу – лично знал, говорю вам. Более того, я был от нее без ума… Господи, помоги мне, иногда мне кажется, что я до сих пор ее не забыл… Это был ужас, настоящий ад, говорю вам. Понимаете, она ведь убила вроде как из-за меня… Хоть я и думать тогда не думал… Женщины – гарпии… абсолютные гарпии… кто бы мог подумать, что такая девушка – прямая, честная, веселая – способна убить? Что она способна заманить ребенка в море и дать ему утонуть… разве можно поверить, что женщина способна совершить такое?

Я спросил его:

– Вы уверены, что она это сделала?

Хэмилтон ответил, и мне даже показалось, что он протрезвел:

– Совершенно уверен. Никто больше об этом не подумал. Но я сразу понял, едва взглянув на нее – когда вернулся – после… И она поняла, что я все понял… Она не поняла одного – я любил этого ребенка…

Больше он ничего мне не сказал, но разузнать подробности этой истории, с кем она приключилась и когда, труда уже не составило.

Мне была нужна десятая жертва. Я нашел ее в человеке по имени Моррис. Мелкая тварь, мастер темных дел. Среди прочего он приторговывал наркотиками: втянул дочь моих друзей в зависимость, сделал ее наркоманкой. В возрасте двадцати одного года она покончила с собой.

Занимаясь поисками, я постепенно обдумывал план. Он почти созрел, когда я разговорился с одним врачом с Харли-стрит, и эта беседа увенчала мой замысел. Я упомянул, что уже перенес одну операцию. Специалист с Харли-стрит сказал, что вторая не принесет желаемого результата. Конечно, он постарался преподнести неприятное известие как можно мягче, но у меня профессиональная привычка проникать в суть любого обмана.

Я не сказал доктору о своем решении, о том, что моя смерть не будет мучительной и долгой, как диктует в таком случае природа. Нет, я умру, наслаждаясь. И проживу перед смертью целую жизнь.

А теперь о том, как именно было совершено преступление на Негритянском острове. Купить остров, пользуясь услугами этого типа, Морриса, который действовал от моего имени, оказалось легко. Он был эксперт в делах такого рода. Процедив всю информацию о будущих жертвах, которая имелась у меня, я сумел состряпать подходящую приманку для каждого. Клюнули все. Восьмого августа мои гости прибыли на остров. С ними приехал и я.

К тому времени Моррис уже открыл счет. Он страдал несварением. Покидая Лондон, я дал ему капсулу, которую посоветовал принять, ложась в постель вечером, – якобы точно такая же сотворила чудо с моим желудком. Он взял ее не колеблясь – этот тип имел легкую склонность к ипохондрии. Того, что он оставит компрометирующие меня записи, я не боялся. Моррис был не из тех, кто доверяет бумаге.

Порядок смертей на острове я продумал с особым тщанием. Я решил, что все мои гости различаются по степеням вины. Те, чье преступление показалось мне менее тяжким, должны были умереть первыми, не подвергаясь длительному давлению страха и тому нервному напряжению, которое ждало самых хладнокровных преступников.

Энтони Марстон и миссис Роджерс первыми отправились в мир иной: один – мгновенно, другая – во сне. Марстон, как я понял, родился с дефектом – у него отсутствовало чувство моральной ответственности, обычно присущее всем людям. Он был аморальный тип – язычник по духу. Вина же миссис Роджерс состояла в том, что она слепо повиновалась мужу, – в этом я был уверен.

Нет нужды вдаваться в подробности того, как именно эти двое встретили свою смерть. Полиция разберется. Цианистый калий с легкостью покупают огородники для истребления ос. У меня было с собой немного этого яда, а подсыпать его в стакан Энтони Марстону во время всеобщей паники, которая началась, едва отзвучала пластинка, оказалось легко.

Кстати, пристально наблюдая за моими гостями в момент оглашения приговора, я по их лицам понял, что виновны все до единого.

В последнее время у меня начались ночные боли, и мне прописали снотворное – хлоралгидрат. Но я не принимал лекарство, а копил его до тех пор, пока не набралось достаточно для смертельной дозы. Когда Роджерс понес жене бренди, он сначала поставил стакан на стол, а я, проходя мимо, незаметно опустил в него снотворное. Это было совсем легко, ведь подозрительность тогда еще не проникла в умы приглашенных.

Генерала Макартура ждала почти безболезненная смерть. Он не слышал, как я подошел к нему сзади. Зато мне пришлось очень тщательно выбирать время, чтобы отлучиться к нему с террасы. Но все прошло удачно.