Десять ночей с бывшим

Мягкий ковер заглушил шаги и я вскрикнула от неожиданности, когда с меня резко сдернули одеяло. Глаза распахнулись сами собой, хотя я собиралась терпеть все, зажмурившись. Алекс стоял напротив меня, глядя в мое лицо прямо между моих расставленных ног, и я быстро свела их, а потом вспомнила приказ и снова раздвинула.

Он усмехнулся. 

- Отсчет начался, моя Сонечка… - сказал он, и я вдруг поняла, что он переоделся в домашнюю футболку и штаны. Зачем? - Сегодня ночь первая… 

И его взгляд скользнул меж моих бедер, остановившись прямо там. ТАМ. 

Как в гостиной, я почувствала текущую каплю, но теперь она текла по моему бедру, и Алекс видел это, и улыбка на его губах становилась все шире.

- Смотрю, тебе уже нравится, - многозначительно проговорил он, и отбросил одеяло в сторону. - Ну же, Соня. Шире. Разведи ноги так широко, чтобы твоя пизда распахнулась для меня.

Алекс. Оттянуть момент

Я думал, что заполучив Сонечку, я наброшусь на нее в ту же секунду, как она скажет: «Да», подтверждая согласие на отработку проигрыша. 

Натяну ее на себя по самые помидоры и буду долбить, пока у нее глаза не закатятся под лоб. Оближу ее во всех местах, а потом натяну ее ротик до горла. И на закуску оставлю ее сладкую неприступную попку, к которой мне было запрещено прикасаться, и раздолбить теперь имею полное и абсолютное право. 

Я чуть не кончил, глядя как тот ублюдок готовится натянуть ее тесный задик на свой болт, представляя, что это делаю я. Это я плюю на плотно сжатое колечко и долблюсь туда, пока оно не разойдется, впуская меня в святая святых. 

Именно поэтому я отмудохал его хорошо если не до смерти. За секунду своей слабости, из-за которой он чуть не стал у Сонечки с тыла первым. Нет уж! Эта честь теперь только для меня!

Размять ее сочные упругие булочки, надкусить их по одной, а потом погрузиться в горячую тесноту, где до меня еще никто не был. 

До того, как я ее вскрыл там, в бассейне, я и не подозревал, какая это гребаная наркота: быть у бабы первым в ее дырках. Знать, что ничей хер еще не терся о ее нежные стеночки, не растягивал их до ее напряженных стонов, не толкался до упора, растрахивая под себя и не заливал внутренности спермой. 

После Соньки я трахнул еще двух целок и чуть не подсел на это ощущение. Но те были девственницами только физически, а в душе оказались шалавами еще теми. Кажется, только тонкая пленочка сдерживала их шалавистость и после меня они пошли скакать с хера на хер, благо по дырке и не поймешь, сколько их было. А зря.

Только Сонечка оставалась невинной и через месяц после того, как мы начали кувыркаться, и через год. Тогда это меня знатно бесило. Теперь, когда я сравнил, уже зная, как это: трахаться с целомудренной девчонкой, я оценил. 

Быть не только первым внутри ее тела, быть первым внутри ее мозга. 

Развратить, раззадорить, растлить. Сломать целку не между ног, а в голове. 

Сонечка, даже если давала уже каким-то лохам типа Давида, все еще оставалась девственницей в самом глобальном смысле. 

И вот это сладкое мне и хотелось с нее содрать. 

Выдрать ее всю, заставить визжать от наслаждения и просить еще. 

Десять дней?

Ерунда, справлюсь за три.

Поэтому можно не торопиться… 

И когда я увидел ее с раздвинутыми ногами, но съежившуюся и розовую от стыда, мне уже не хотелось набрасываться на свою добычу. 

Она полностью принадлежала мне. До последнего вздоха, до последнего волоска сзади на шее, которые встают дыбом, если на них подуть… Надо проверить, по-прежнему ли она покрывается мурашками, если шептать ей сзади непристойности о ее горячей дырочке? 

Сладкая боль тянула в паху, взбиралась по позвоночнику и оставляла колючий привкус на языке. Предвкушение было слаще обладания. 

Упругая аппетитная грудь Сони от того, что она тянулась руками вверх, чтобы держаться за спинку кровати, стояла торчком, и рот наполнялся слюной от желания втянуть сосок, перекатить по языку, прикусить, выпустить его влажным и подуть сверху. 

Ох, скользнуть бы сейчас в нее. Медленно, с оттяжечкой… 

Кому еще будет мучительнее, мне или ей, отрабатывать проигрыш, еще неизвестно.

Но я намерен как следует позабавиться на все отпущенное мне время.

Я обошел кровать сбоку, чтобы поближе взглянуть на трепещущие ресницу зажмуренных глаз. Соня кусала губы так, что они выглядели теперь пухлее обычного. Щеки пылали, жилка на шее трепетала быстрым пульсом. 

- Сведи колени, - сказал я сипло. Черт!

Соня вздрогнула и тут же сомкнула ноги. Судорога трепета пробежала по ее телу. Потому что она их сжала. И невольно усилила тем свое возбуждение. Рожденное от страха, но я знал, как раздуть этот пожар. 

- Перевернись на живот, - снова скомандовал я. 

Она помедлила и только крепче зажмурилась, так что из-под ресниц выкатилась слезинка. Как бы мне ни хотелось ее слизнуть, я удержался.

Она перевернулась и легла ничком, вытянув руки, но это никуда не годилось.

- Руки на перекладину. И всегда держись за нее, пока я не скажу другого. 

Она уцепилась за спинку кровати, приподнявшись над простынями и я увидел, как ее бьет нервная дрожь.

Еще бы. Именно так ее насиловал тот ублюдок.