Десять плюс один

– Отец хорошо говорил по-английски, но не тогда, когда приехал сюда. Он учил язык, а мама... – Ричард покачал головой. – Мне кажется, она всегда думала, что Америка – это что-то временное, только этап. Видите ли, я думаю, она все время верила, что вернется в Неаполь. А отец – нет. Он был здесь дома, это была его страна. Он нашел родину, вот и выучил язык. И неплохо – небольшой акцент, но почти незаметный. Он был настоящий мужчина.

Все время, пока говорил, Ричард смотрел в какую-то точку над плечом Кареллы, стараясь не глядеть ему в глаза, даже в лицо. Он произнес эти слова, как молитву над открытой могилой своего отца. Глаза его были сухи, но он был страшно бледен и, не отрываясь, упорно смотрел в эту воображаемую точку за спиной Кареллы.

– Он много работал. Всю жизнь, – продолжал Ричард. – Когда он приехал в эту страну, я был совсем малышом. Это было в тридцать восьмом году, давно. Мне было восемь лет, а брату только три. Тогда нам было нечего есть, представляете? Отец работал как зверь, грузил пароходы. Видели бы вы его тогда – маленький заморыш. Он накачал себе мускулы, таская все эти грузы. Да, отец был настоящим мужчиной! – Он жестом показал на фотографию в рамке, стоящую на камине. – Он все делал сам, понимаете? Все: дом, магазин. Он начал с нуля, экономил каждый грош, учил английский. Из первых денег, которые он накопил, работая докером, купил тележку. Как в Неаполе, он таскал свою тележку по улицам, а домой возвращался вечером, совсем без сил. Помню, он на меня орал, а однажды даже ударил. Но не потому, что сердился, а просто больше не мог, не было сил. Но ведь он пробился! Стал владельцем магазина! Хорошее у него было дело, да и сам он был мужик что надо!

Карелла посмотрел на Мейера, но оба промолчали.

– А потом его кто-то убивает, – продолжил Ричард. – Кто-то усаживается там наверху, на платформе станции, и стреляет в него. Что отец ему сделал? Он никогда никому не причинил зла. Он и меня-то ударил только один раз. Меня, своего сына! И то потому, что был вымотан, а не зол. Он никогда никого не ударил со зла, да и вообще никогда и никого. И его убивают. Я его даже не видел сегодня утром. Он ушел до того, как я проснулся. Мы с женой живем здесь в верхнем этаже. Обычно я его каждое утро вижу. Мы почти одновременно уходим на работу. Я работаю на заводе, на Двадцать третьей улице, делаю детали для самолетов, но сегодня я приболел, и жена сказала: “Лежи в постели!” – и позвонила, что я заболел. И я не смог повидать отца. Даже не смог ему сказать: “Привет, па! Как дела?” И конечно, именно сегодня его убили. В тот день, когда я его не повидал.

– Вы не знаете, кто мог это сделать? – спросил Карелла.

– Нет.

– Вашему отцу угрожали?

– Нет.

– Никаких недоразумений с другими торговцами?

– Никаких. – Ричард покачал головой. – Все его любили. Это сумасшедший сделал. Все его любили. – Он потер нос указательным пальцем и повторил: – Я его даже не видел сегодня. Даже не смог поздороваться.

Глава 9

На следующее утро, в среду второго мая, Стив Карелла отправился к лейтенанту Бернсу и объяснил, что дело принимает неожиданный оборот. Они с Мейером, сказал Карелла, подумали было, что напали на след, но теперь уже не так в этом уверены. Вполне возможно, что убийца просто сумасшедший. И поэтому Карелла попросил лейтенанта дать ему в подкрепление свободных сотрудников восемьдесят седьмого комиссариата и потребовать помощи от других комиссариатов, поскольку убийца каждый раз появлялся в другом районе и время, которое можно было бы посвятить размышлениям, они теряли в изнурительных переговорах. Если, конечно, было над чем размышлять, что при настоящем положении дел представлялось крайне сомнительным.

Бернс внимательно выслушал Кареллу и заверил его, что постарается сделать все, что в его силах. Как только у него появится свободная минута и он разберется с расписанием, тут же позвонит дивизионному комиссару в центральный комиссариат. Однако Карелле пришлось прождать почти до вечера, прежде чем была получена просимая помощь. И помощь эта совершенно непредвиденным образом пришла к нему из кабинета районного прокурора.