Читаем Десять покушений на Ленина. Отравленные пули полностью

Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

Она вконец продрогла и устала. Вернулась домой. Выпила крепкого чаю и стала ждать Бориса Рабиновича. Он пришел уже за полночь. Обескураженный и расстроенный. Правительственный поезд — он назвал даже номер — 4001 — ускользнул из Петрограда с "Цветочной площадки", что притулилась сбоку у Обводного канала. Придется ехать в Москву…

ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА

ПЯТАКОВ:Том первый, лист дела 307. Протокол допроса Иванова Николая Николаевича: "Наше намерение путем порчи или взрыва бомбой паровоза помешать спокойному отъезду Совнаркома из Петрограда в Москву в марте 1918 года не осуществилось из-за плохой подготовки дела и преждевременного отъезда Совнаркома в Москву".

КРЫЛЕНКО:Правильно ли изложены ваши показания?

ИВАНОВ:Совершенно правильно.

КРЫЛЕНКО:От кого вам стало известно, что готовился взрыв паровоза?

ИВАНОВ:Вам не надоело задавать такие вопросы?

КРЫЛЕНКО:Нет, не надоело. Попытка не увенчалась успехом из-за неподготовленности дела?

ИВАНОВ:Да. У нас был план, но его не привели в исполнение: времени не хватило и не было средств. Речь, разумеется, не о деньгах.

КРЫЛЕНКО:Как же вы к этому факту отнеслись?

ИВАНОВ:Я говорил, что это довольно нелепая затея.

КРЫЛЕНКО:Вы рассматриваете это как террористический акт?

ИВАНОВ:Нет, просто как намерение демонстрировать волю петроградского пролетариата. /Смех в зале/.

КРЫЛЕНКО:Хороша воля!..

ИВАНОВ:Простите, я прошу вас не изменять моих слов: "взрыв паровоза или пути для того, чтобы помешать спокойному отъезду Совнаркома…"

КРЫЛЕНКО:А взрыв паровоза для того, чтобы помешать отъезду Совнаркома, это не есть террористический акт?

ИВАНОВ:Ни в коем случае! Это есть нежелание дать спокойно уехать тем, кто едет в этом поезде.

КРЫЛЕНКО:Крушение поезда должно было произойти?

ИВАНОВ:Нет, конечно.

КРЫЛЕНКО:Взрыв поезда вызвал бы жертвы…

ИВАНОВ:Ничего подобного!

КРЫЛЕНКО:Но при крушениях бывают жертвы!

ИВАНОВ:Да. Но в данном случае это исключалось. У нас была одна цель — помешать спокойному отъезду людей в Москву.

КРЫЛЕНКО:Когда намечалось взорвать паровоз? Когда люди будут уже в поезде?

ИВАНОВ:Конечно!

КРЫЛЕНКО:И это вы не называете террористическим актом? Об этом акте вы не считали нужным сообщить в ЦК ПСР?

ИВАНОВ:Совершенно не считал нужным.

КРЫЛЕНКО:Вы считали, что это в порядке вещей, сообщать незачем?

ИВАНОВ:Если бы подобный акт нами был бы произведен, ЦК ПСР об этом узнал бы.

КРЫЛЕНКО:Вы, кандидат в члены ЦК ПСР, узнали, что готовится взрыв паровоза поезда Совнаркома и ничего не предприняли, считали это в порядке вещей. Факт вы подтверждаете?

ИВАНОВ:Да, но я его осудил.

ШУБИН/защитник — Н.К./: Вы ведь к вопросам террора были не безразличны?

ИВАНОВ:Да, к вопросам террора, да.

ШУБИН:На какой точке зрения вы стояли?

ИВАНОВ:Относительно чего? Уточните.

ШУБИН:Относительно террора против советских деятелей.

ИВАНОВ:Я лично был сторонником террора.

В разговор вступил защитник Членов и, цитируя показания Иванова на предварительном следствии доказал, что ЦК ПСР знал от Иванова о готовящемся взрыве поезда Совнаркома, о покушении на едущих в нем советских работников во главе с В.И.Лениным.

Иванов все это подтвердил, но тут же оговорился, что ЦК не при чем, все готовилось отдельными лицами и Центральный Комитет не мог отвечать за их деятельность.

А.В.Луначарский усмехнулся и покачал головой: ну и ну! Прямо самосожжение какое-то.

— Меня интересует такой вопрос, — сказал он. — Кровавые планы вынашивались, разрабатывались. У вашего ЦК была возможность их не допустить, остановить. Но он почему-то этого не сделал. Почему?

— Были самочинные террористические акты, о которых ЦК ПСР мог не знать, — выкручивался Иванов.

Он умолк и выразительно посмотрел на Гендельмана, тот не замедлил поспешить на помощь.

— По-моему, Иванов просто оговорился. Он волнуется, его можно по-человечески понять. Он, конечно, имеет в виду не ЦК ПСР, а местные партийные круги, так сказать, самостийную самодеятельность. Допустим, кто-то хотел устроить демонстративную остановку поезда Совнаркома, что же здесь ужасного? Речь идет о не очень умных ура-патриотах. Люди просто не хотели, чтобы Советское правительство уезжало в Москву. Старые петербуржцы, знаете ли, патриоты своего города. Вот о чем можно говорить, а никак не о мифическим взрыве…

— Наивно, обвиняемый Гендельман, — перебил его Луначарский. — Детский лепет. Неужели вам не ясно, что остановить поезд или взорвать его — не одно и то же?

В зале откровенно смеялись и Гендельман сконфуженный — сел.

Чувствуя, что переиграл, притих.