Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

Следователь Антипов, допрашивая Канегиссера, внутренне поражался: убийца Урицкого рассказывал о себе без утайки. Но ни словом не заикнулся о главном — сообщниках, руководителях террора. Выходило, что их вроде бы и не существовало. Об этом же свидетельствует и официальный документ. В нем сказано: "При допросе Леонид Канегиссер заявил, что он убил Урицкого не по постановлению партии или какой-либо организации, а по собственному побуждению, желая отомстить за аресты офицеров и за расстрел своего друга Перельцвейга, с которым был знаком около 10 лет. Из опроса арестованных и свидетелей по этому делу выяснилось, что расстрел Перельцвейга сильно подействовал на Леонида Канегиссера. Узнав о расстреле, он уехал из дому на несколько дней — место его пребывания за эти дни установить не удалось".

Запись следователя весьма противоречива. Она наводит на многие вопросы, на которые следствие должно было ответить и не ответило. По признанию следствия "точно установить путем прямых доказательств, что убийство Урицкого было организовано контрреволюцией, не удалось". Значит, прямых доказательств не нашли, а косвенных было предостаточно? Да и могло ли быть простым совпадением убийство Урицкого в Петрограде и тяжелое ранение Ленина в Москве в один и тот же день — 30 августа 1918 года? Почему это не насторожило следствие? Почему эта "случайность" не фигурирует в следственных материалах, а всячески обходится следователями? На фоне злодейского покушения эсерки Каплан на Ленина, видимо, как-то сглаживалась острота восприятия убийства Урицкого в Петрограде.

Следствию так же не удалось точно установить, когда было решено убить Урицкого. Но о том, что на него готовится покушение, Урицкий знал. "Его неоднократно предупреждали и определенно указывали на Канегиссера, — говорится в следственных документах, — но т. Урицкий слишком скептически относился к этому. О Канегиссере он знал хорошо по той разведке, которая находилась в его распоряжении".

Петербург 1918 года кишел заговорщиками — монархическими и республиканскими. С кадетской и эсеровской примесью. С немецкой ориентировкой и союзной. Удары тех и других направлялись против большевиков. Петроградская ЧК не успевала разоблачать одних врагов революции, как появлялись другие. В одну из облав попал близкий друг Леонида Канегиссера — некто Перельцвейг. Суд был коротким и однозначным — расстрел. Сам Канегиссер оказался не схваченным и не арестованным по чистой случайности. Он ходил вооруженным с головы до ног и публично грозился отомстить за смерть друга взрывом Смольного.

В дни, предшествовавшие покушению на Урицкого, мать Леонида Канегиссера часто видела сына за беседой с Германом Лопатиным. О чем они так оживленно и заинтересованно говорили, она не знала. При ее приближении они замолкали. Но однажды она слышала, как Лопатин говорил Леониду:

— Есть, Леонид, обязательная воинская повинность. Но нет обязательной революционной повинности. Все революции обыкновенно творятся добровольцами.

По какому поводу были сказаны эти слова, мать Канегиссера не знала. Но они ее насторожили. Безусловно, речь шла о каких-то высоких замыслах. О жертвенности во имя революции. Во имя свободы. Более жертвенно настроенного человека, чем Лопатин, хозяйка дома не встречала. Ее сын буквально боготворил Германа и впитывал в себя каждое произнесенное им слово. Нелестно отзывался народоволец об Урицком. По его мнению, мещанин из города Черкасс, комиссионер по продаже леса, меньшевик, перекрасившийся в большевика, беспардонно распоряжался свободой и жизнью нескольких миллионов людей Северной Коммуны.

Белоэмигрантский писатель Марк Алданов вспоминал, что после смерти Урицкого, коммунистическая печать изобразила его беззаветным рабом идеи, фанатиком большевистского корана. Выразил сомнение, что это было именно так. Фанатик — комиссионер по продаже леса! И меньшевистское прошлое не тянуло на фанатика. Да и в сам "коран большевизма" он уверовал только за несколько месяцев до своей кончины.

У меньшевиков Урицкий никогда не считался крупной величиной. Самое большее, чего он достиг и что ему зачтется историей — это личное секретарство у Г.В.Плеханова.

Но справедливости ради заметим, что в 1912 году Моисей Соломонович все же был избран в организационный комитет РСДРП/меньшевиков/. Оказывается, серый, да не совсем.

В дни Октябрьского вооруженного восстания Урицкий стал членом ВРК, затем — комиссаром по делам Учредительного собрания. И в этой должности проявил себя решительным сторонником Ленина. Хотя до этого многожды был им бит, так как по вопросу о Брестском мире стоял на позициях "левого коммунизма".