Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

"До ранения охрана была весьма проблематична, — вспоминала Н.К. Крупская. — Ильич был к ней непривычен, да и она еще неясно представляла себе, что ей делать, как вести себя".

Нередко вопрос о личной охране В.И.Ленина, о повышении революционной бдительности возникал на проходящих в Москве рабочих митингах.

Газетные отчеты о них сохранили для нас живое рабочее слово — прямое, смелое, порой грубоватое, проникнутое подлинно пролетарской ненавистью к врагам. Рабочее слово — полное суровой, но искренней любовью к Владимиру Ильичу, заботой о его жизни и здоровье. "Правда" так описала нелицеприятную беседу рабочих на одном из митингов с оратором МК РКП/б/.

"Пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Так и вы: толкуете все время о белогвардейцах, контрреволюционерах, гражданской войне, о врагах, действующих исподтишка. Как же вы при всем этом выпускали Ленина на митинг? Мало ли какая сволочь может туда пробраться! Вашего брата надо было вздуть как следует…

— Что он тебе — шутка! Добровольно голову на плаху кладут…

— Мало ли ему работы. Газеты есть: два слова написал — и то довольно.

— Надо бы на чрезвычайку нажать… Уж такое разгильдяйство, прямо слов нету…

— Выбираем, выбираем, а что они там делают — неизвестно.

— Хоть иди да сам берись.

— Отчет требовать надо…

Наконец докладчику удалось перекричать:

— Да что вы на меня напали? Подите сами, запретите ему ходить на митинги — так он вас и послушает.

— И послушает!.. Как не послушает, обязан послушать. Как мы его слушаем, так и он…

— Не для себя требуем, для дела… Не двадцать человек, а один он, ну и береги…

— Поди ты, одного выпускают, черти этакие!

— …Конечно, он пойдет, к своим идет, так ты его обереги как следует.

— Не надо идти, совсем не надо, коли враг на каждом углу…"

Только после покушения Каплан на жизнь В.И.Ленина была организована его личная охрана. Ее составили бойцы — свеаборгцы из особого отряда ВЧК: братья Дунц, Цируль, Интэ, Звирбул, Звейзгнэ, Пизан, Слесарев, Стаклис, Роберт и Арвид Габалины, Рубашевский, Чебанов, Эрман, Хейфиц, Озолин и другие.

Комендант Московского Кремля П.Д.Мальков писал: "Вообще вплоть до злосчастного покушения Каплан Ильич всюду ходил и ездил один, категорически возражая против того, чтобы его сопровождала охрана". Только после покушения В.И.Ленин вынужден был подчиниться настояниям товарищей и дать согласие на организацию охраны.

В охране первоначально было двенадцать человек. Дежурство чекисты несли круглосуточно. Днем количество дежурных сокращалось, в сумерках и ночью увеличивалось.

Организацией охраны Владимира Ильича занимался Яков Христофорович Петерс. Всех чекистов, назначенных на охрану Председателя Совнаркома, он знал лично. Но счел нужным еще и еще раз с каждым побеседовать, сказать, что никто не воспрещает чекистам спросить о чем-нибудь Ильича. Он всегда ответит. Никогда не будет в претензии. Но надо помнить, что, углубившись в свои думы, он ведь продолжает работать. И никто не имеет право ему мешать. Задача и обязанность охраны — ни на секунду не упускать Владимира Ильича из виду.

Первое время чекисты не очень-то хорошо понимали, как нужно себя держать. Каждый стремился быть ближе к Ленину, маячил перед его глазами без надобности. Очевидно это вело к тому, что охрана чаще, чем это было нужно, сталкивалась с Владимиром Ильичем во время его прогулок, особенно, когда он бывал в Горках. И тем не менее он был в общении с чекистами чрезвычайно прост… И все же некоторые чрезмерно усердные члены охраны перебарщивали. Неотвязно следовали за Лениным. Он пожаловался Петерсу:

— Какое я преступление совершил, что каждый мой шаг контролируется? Вам это тоже было бы неприятно.

Петерс понимал Владимира Ильича. Не оправдывал чекистов. Сказывалось отсутствие какого-либо опыта. И все же решительно заметил, что охрана отвечает за Ленина перед партией и государством головой.

Петерса поддержал Дзержинский. Он сказал Владимиру Ильичу:

— Мы не имеем права пускать вас одного куда бы то ни было — таково постановление Центрального Комитета партии. Как видите, нас научили.

Владимир Ильич поморщился. Примирительно махнул рукой. Ему никогда не были свойственны ни подозрительность, ни тщеславие.

"Он не оскорблял пренебрежением слабого, — вспоминала Л.А.Фотиева, — умел ценить и беречь чувство собственного достоинства каждого работника".

Несмотря на то, что ранения в полной мере давали о себе знать ежеминутно, Владимир Ильич находился в бодром настроении, был общителен. Всем своим видом он подчеркивал веру в скорое и окончательное выздоровление. Делался все смелее, все подвижнее. Часто разговаривал с чекистами. Любил молодых людей. Возлагал на них в будущем большие надежды.