Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

Савинковские набеги и рейды… Руководил ими полковник С.Э.Павловский. В городе Холм убито 250, ранено 130 человек. В районе Пинока — убито 14 человек. Ограблены банки и разгромлены учреждения в уездных центрах Духовщина, Белый, Поречье, Рудня. Повешена беременная жена — начальника погранзаставы. В Опочке живым сожжен директор банка Г.И.Хаймович. Близ Полоцка пущен под откос пассажирский поезд, на железнодорожной станции расстреляно 15 коммунистов…

И все же поход на Мозырь и другие разбойничьи рейды в Белоруссию закончились полным разгромом воинства Савинкова, Перемыкина и братьев Булак-Балаховичей. Тогда Борис Викторович организовал на территории Советской России военно-разведывательную деятельность. Создал под эгидой польского генерального штаба и французской военной миссии специальное "Информационное бюро". Во главе его, для нaдeжнocти, поставил своего брата Виктора Савинкова. Часть полученных сведений "бюро" передавало польскому генеральному штабу, а часть — французской военной миссии в Варшаве. Деньги, получаемые за шпионаж, шли на организацию подрывной работы в Советской Республике.

Кроме работы разведывательного характера, "Информационное бюро" занималось также посылкой людей для ведения агитации и пропаганды среди сельского населения. Цель — убедить крестьянство, что Октябрьская революция и победа социализма в России не оказала, якобы, никакого влияния на извечное течение жизни мужика, ее специфического уклада. Как была, мол, лапотная мужицкая Русь — матушка темной, невежественной и отсталой, такой она и осталась. Страшно хотелось Савинкову заставить крестьянские массы поверить в то, что социальные революции ничего не меняют в жизни простых людей. А раз так, зачем совершать такие революции, зачем проливать за них кровь. Крестьянам лучше вернуться к прежней протоптанной дорожке. Незачем свергать своих заботливых хозяев — помещиков, денно и нощно пекущихся о благополучия мужика. Естественно, для подобных идей в первые годы Советской власти кое-где почва оказывалась благодатной: зерна "савинковщины прорастали мятежами, восстаниями, заговорами, бандитизмом и терроризмом. Пылали украинские и белорусские села. Дети оставались без отцов. Отцы — без матерей. Внуки — без дедушек и бабушек. Рекой лилась кровь. Закипала вражда. На погостах по ночам кричали совы, выли бездомные собаки и надрывно мычали чудом уцелевшие бродячие бесхозные коровы. Надвигались анархия и хаос.

Савинков же тешил свое политическое честолюбие. Уроков из ошибок не извлекал. Упорствовал в заблуждениях. Угрожал и устно, и печатно большевикам историей. Так угрожал и устрашал, будто история была ему послушна. Будто он был на земле ее чрезвычайным уполномоченным. Он позировал перед лицом истории и продолжал совершать тяжкие преступления, считая их героическим вкладом в русскую революцию. Юную, новую Россию — единственную надежду всех угнетенных, Савинков стремился облить грязью, разрушить, спалить до тла, оклеветать, поставить на колени перед мировым капиталом.

…Обо всем этом Григорий Семенов был хорошо осведомлен. В какой-то мере это были его козырные карты в задуманной игре. И все же тревога не покидала. Неужели Савинков откажется от встречи? Не протянет руку помощи? Не откликнется.

Семенов еще и еще раз вспомнил все, что знал о нем. Мысленно отвечал на предполагаемые вопросы. Выстраивал одну версию ответов за другой. Далеко Москва. Далеко ВЧК… Далеко Реввоенсовет Западного фронта. Не посоветуешься о Натальей. Каково-то ей в тюремных застенках. Скольких бы ошибок можно было избежать, знай он заранее, что Красная Армия отступит от Варшавы… Не возьмет ее лихим ударом… Этого в ВЧК не предвидели… Так получилось.

Кто же приедет? Сам Борис Викторович или секретарь? Уже пять дней его не беспокоили контрразведчики. Не грозили "стенкой". Пять дней… Не спешит его спасать Савинков. Едва Семенов подумал об этом, как звякнула тяжелая задвижка… Должно быть от Савинкова. Или опять начинаются допросы? Дверь широко распахнулась и на пороге возник собственной персоной Борис Викторович Савинков. Семенов улыбнулся. Подбодрил сам себя — не робей. Ты же бывший начальник Центрального боевого отряда при ЦК ПСР! Не спеши говорить… Спеши слушать. Собеседник не из простых. И образован. И начитан. И говорун — поискать. На крайний случай держи в запаси "клятвы", "честное" слово.

Семенов вспомнил о "честном" слове Абрама Гоца — и стало легче на душе. Он — в стане неприятеля. Дать "честное" слово врагу, обмануть его — призвание разведчика, его кредо. Не для спасения собственной жизни, а во имя высших интересов русской революции.

Борис Викторович взволнованно, как показалось Семенову, обнял арестанта. Окинул взглядом с ног до головы.

— Заморили шляхтичи голодом… Могли бы и в расход пустить. Большевиков ненавидят больше, чем мы с вами.