Десять поворотов дороги

— Все! Стоп! Коллеги! В комнате стоит ящик с котом. Звуконепроницаемый ящик! Совершенно непрозрачный! Черный, забитый наглухо гвоздями! Он стоит на столе, — говорящий показал, как именно тот стоит: — Вот такой, ни больше и ни меньше, на дубовом столе с резными ножками. В центре стола! Вот он, представьте себе, черт бы вас побрал, этот ящик! — тот, что был у доски, явно терял терпение.

— Ладно, пусть будет кот, — флегматично сдался «красный жилет» и кивнул худому на соседнем стуле, разжигая трубку.

Докладчик приободрился, перестав размахивать руками.

— И вы не знаете достоверно, жив он там или нет.

— Ха! А если мне без разницы?

— Представьте, что для вас это важно, профессор.

Тот глубоко затянулся и посмотрел в потолок. У жестяного плафона с оплывшей свечкой кружили страдающие мигренью мухи. Так продолжалось некоторое время в полном молчании. По всему было видно, что мысль об интересе к состоянию запертого в теснинах кота никак не помещается в сознание профессора.

— Слушайте, мне пора в лабораторию. Предлагаю перенести доклад на завтра, — худой с хрустом распрямился и, ни на кого не глядя, вышел вон, захлопнув за собой дверь.

— Ладно, продолжим после, — сдался обладатель мифического кота. — А вы что думаете, молодой человек? — неожиданно обратился он к Киру, язвительно улыбаясь.

— Я бы не стал сжигать студента, — испуганно ответил Кир, чем вовсе не вызвал оваций.

— Оптимист! — ответил «красный жилет» и, взяв докладчика под локоть, так же покинул кафедру.

Кир принял за лучшее тихо проследовать за ними.

Глава 19. ДВУЕДИНАЯ АРМИЯ

Что-то с силой ухнуло в сруб бревенчатой баньки. Кожан тихо выругался, глядя на пуп, но позы не переменил, продолжая старательно потеть. Затянутое слюдой окошечко с ладонь давало лишь щепоть мутного растворенного в пару света. Хочешь посмотреть — выходи наружу.

— Озорничай мне, — тихо пробубнил кузнец, закрывая глаза на волосатом блюде лица.

Удар повторился. С потолка на голову посыпался мелкий сор. Кожан махнул мокрыми кудрями и с кряком встал, сбросив благостное оцепенение.

— Шоп тебя…

Только теперь он прислушался к тому, что происходило снаружи. А там, кажется, слышались крики и даже явственно раздавался лязг.

— О-о-о-о… — засобирался мужик, наскоро вскакивая в широкие штаны, принимавшие паровую ванну тут же, рядом с владельцем.

В третий раз шибануло так, что вся постройка заходила ходуном. В топку посыпались обломки кирпича — похоже, на крыше снесло трубу. Кожан в одних портках вывалился в облаке пара вон, сжимая в руке ковш… И уперся в каменную глыбу, которой тут определенно не было до того.

Где-то над головой у кузнеца глыба размахивала лапищами, не глядя вниз. Р-раз! — с кровли пластами полетел дерн вперемешку с ломаным горбылем. Затем кулак размером с конский круп проломил крышу, выпустив вверх столб пара, которым еще недавно наслаждался Кожан. Сам он так и стоял, раскрыв рот, потому что образ действий в этакой заварухе был ему неизвестен. Парней из соседних деревень он гонял почем зря, да и своим нередко доставалось от кузнеца, но вот с обезумевшими утесами ему встречаться не приходилось. Обычно те стоят смирно, и если уже чем навредят, то если сам сверзишься с них или скатится сверху какой камень. А так-то нет — не ходят они по лесу и лапищами не машут, как пьяный конюх…

Глыба усердно работала кулаками, уничтожая приземистую постройку. Кожан бочком отступал, стараясь слиться с травой, что при его габаритах было занятием непростым.

Баня стояла на отшибе у родника, откуда вид на деревню скрывал пригорок. Судя по шуму, за ним происходило что-то дурное. То есть еще более дурное, чем здесь, хотя куда уж…

Когда Кожан, пластаясь, вскарабкался на вершину холма, то успел лишь увидеть, что его деревни, в сущности, больше нет… Откуда-то из-за плеча мелькнула короткая бородатая тень. Свет в глазах кузнеца померк.

* * *

Отдельные горстки троллей и гномов словно шары подкатывались к большой, растянувшейся лентой армии, вставшей за Великой Скальной Грядой, что окружала с севера Кварту. Лагерь раскинулся на обширной пустоши, пересеченной руслом реки, называвшейся полутора десятками имен, — смотря по тому, кто и в какой ее части находился. Гномы называли ее Ак’Тын, тролли — Ыхпар, люди за Грядой — Вена, а какие-то неприметные существа, сновавшие у подножья гор, — просто Рек. Что выдумывать, когда и без того хватает забот?

За бессчетные тысячелетия вода пробила в скалах исполинскую расщелину, издали походившую на ворота: два узких каменных гребня смыкались над руслом величественной аркой на высоте орлиного полета. Если не считать, что оттуда что-нибудь вечно валилось на голову — камни, куски лишайника или продукты жизнедеятельности орлов — очаровательное место, достойное кисти гения. Не подходи слишком близко, и всего-то.