Десять поворотов дороги

Чтобы не утомлять читателя, воздержимся от передачи нюансов и акцентов, имевших место в переговорах. Скажем лишь, что тролль был косноязычен, а гном многословен и шепеляв. Оба они прибыли с одной целью: склонить могущественную леди (и — о да, конечно! — ее славного мужа) к союзу в предстоящей войне против людей, ради которой до поры объединились сами.

Говоря откровенно, о бароне Чеширском мало кто знал что-либо и очень бы удивился, узнав его истинное могущество. В сочетании с изобретательным чувством юмора и непостоянством взглядов могущество это ставило под угрозу само существование привычного мира. Стоит ли знать о таком, спрашиваю я вас? И отвечаю: ни в коем случае.

К счастью, большую часть времени барон проводил в благодушной дреме в обществе самовлюбленных кошачьих, к которым питал неизменно слабость. Кое-кто даже упрекнул бы его в опустошительной бездеятельности. Но, поверьте, именно его деятельность была бы опустошительна. Сама леди Ралина объясняла такое инертное существование банальной тягой к комфорту. Впрочем, какая из жен вообще ищет в натуре мужа что-то сложнее желания поесть после шести вечера?

Итогом произошедших переговоров стало досадное разочарование посланников, ибо чета Вестингардов ни к какой коалиции не примкнула и от нейтралитета вежливо отказалась, оставив простор неопределенности.

После ерзаний на скамье, смены тем разговора и нескольких неудачных острот, призванных разрядить обстановку и до предела ее накаливших, собрание развалилось, и послы уехали ни с чем.

«То, что у людей вкусная кровь, еще не значит, что их необходимо уничтожить… Не всех же, во всяком случае…» — сказала хозяйка в пустоту, выдворив докучливых компаньонов.

Складки портьеры у двери сложились в одобрительную улыбку.

Глава 32. ВИЗИТ ДАМЫ

Около полуночи в освещенном канделябрами кабинете раздались шарканье и скрежет. Его хозяин, по-стариковски сутулясь, пересек дубовый наборный пол, волоча за собой посох набалдашником вниз, и забрался в вытертое кресло у камина. Со стороны это казалось восшествием на престол улитки с прилепившейся к раковине ольховой веткой.

Подоспевший вовремя секретарь суетливо подсунул под негнущиеся ноги правителя обитую бархатом скамеечку.

Тот неспешно откинулся назад и сполз в кресле до середины, устроившись полулежа. Лицо его, состоящее из окаменелых морщин, явило секретарю мутный взгляд, до того сокрытый косматыми бровями.

Стараниями двух выросших из-за портьеры служителей в двусмысленных обтягивающих костюмах перед грудью старца возникло громоздкое сооружение — наклонный письменный стол, крепившийся к подлокотникам кресла.

Его сиятельство правитель Кварты и Нижней Уазы барон Ганглий перевел взгляд с секретаря на лежащие на столе бумаги. За окном висела полная, маслянистая, как оладья, луна, сулившая добрую погоду и успех в колдовских делах. Так начался новый «рабочий день» в Зеленом дворце[25].

— О чем это? Поясни, — обратился правитель к своему бледнолицему помощнику, по-черепашьи моргая на свет короткой толстой свечи, вставленной в гнездо столешницы.

Тот коротко (и довольно громко, ибо старец был глух, как редька) пояснил суть, добавив к словам под конец брезгливое выражение лица, явно говорившее за то, что решение по делу должно быть отрицательным. И оно стало таким. Лицо это, к слову, имело редкую предрасположенность к выражению недовольства — оттого и резолюции чаще выходили неодобрительными, а решения каверзными.

Какое-то время происходило все то же: исписанные бумаги сменялись на поверхности стола, секретарь гримасничал и многозначительно покашливал, барон Ганглий кивал в ответ. Шестерни государства крутились.

К трем пополуночи бумажный поток иссяк, уступив место «завтраку» — настолько обильному и сытному в сопоставлении с тем, кому он предназначался, что вы бы немало удивились. По крайней мере, двое молодых конюхов наелись бы принесенным до колик в животе. Взаправду говорят, что умственный труд требует неимоверного количества энергии. Десяток яиц, бекон, пироги и убийственная доза варенья оказались погребены в тщедушном теле барона, погрузившемся в сытый сон.

Секретарь сложил бумаги на стол и потер виски.

* * *

Серый Чонг гордился своей неприметностью. Выслеживать, оставаясь в тени, — будоражащая кровь затея, открывавшая многое для терпеливого человека, который был настроен добиться своего. Горлопаны, что видны с соседней улицы, его бесили. Он никогда этого не показывал на людях, но кое-кто из них в итоге догадывался сам. Чуть позже, чем это могло помочь.

Ее он увидел с месяц назад на мосту у площади Ста Королей, давно уже превратившейся в одну огромную пивную. Если бы короли (пусть не сто, но хотя бы один) увидели этот бардак, то их бы вырвало прямо на древнюю мостовую.