Десять поворотов дороги

Бандон, да зачтется ему в «Книге Всех Дел», пожертвовал свою выпивку невезучему помощнику скорняка, который не сразу оценил степень того, насколько сильно здоровяк надеялся найти свободный столик с хорошим видом. Выражаясь иносказательно, возражения юного ремесленника и его почтенного патрона не были приняты в расчет.

«Хороший вид» этот состоял из солидного куска неба, стены прачечной и широкого двора, уставленного повозками.

(У гужевого транспорта есть одно важное отличие от других: впереди него, как правило, прицеплено довольно крупное животное, представляющее собой в чисто механическом плане завод по переработке продуктов растениеводства с четырьмя сильными ногами под брюхом. Поэтому пейзаж у заведения обладал не только видом, но и весьма плотным запахом, несмотря на суетящихся людей с лопатами, снующих между повозок. Собираемый на стоянке «Лукового Джима» навоз принадлежал по неписаному закону его владельцу, что даже в эпоху его обильного производства приносило известные барыши при правильной постановке дела.)

— Посмотрите туда! — Аврил со свойственным девушкам любопытством вертела головой, рассматривая все вокруг, и радар этот, существовавший задолго до открытия радиолокации, обнаружил вдруг нечто примечательное. — Ну? Кого мы видим?

Хвет, начавший с пирога, неохотно посмотрел в направлении ее пальца.

— Кир?

— Угу. И он направляется сюда. Педант, ты помнишь старину Кира? — поглощавший репку макак не отреагировал на вопрос. — Волосатый раб желудка…

— Не такой уж и волосатый, — Бандон приподнял кепи.

— А если это судьба?.. — возник из облака философских переживаний Гумбольдт, шлепая ладошками по своей лысине, выглядевшей на фоне просторных лугов Бандона скучным заиндевелым газоном. — Кир, старик, иди к нам!.. — закричал он молодому человеку, который никак не мог его слышать, привязывая во дворе лошадь. — Ав, дай мне обезьяну, я в него брошу!.. Ха-хм!

— Вишь, лошадью обзавелся, — промычал Бандон. — Видать, не все у него хреново.

— Пусть бросает эту краденую лошадь и идет к нам!.. Или мы сами пойдем к нему!.. — не унимался Гумбольдт, создавая известное напряжение вокруг.

— Бан, пожалуйста… — попросил Хвет, давя косяка на друга.

Огромная коричневая ладонь опустилась Гумбольдту на плечо, подобно типографскому прессу. Печальный клоун вновь опустился на скамью и зашептал что-то вареному яйцу в воротничке из луковых колец. Судя по всему, то ему отвечало и вообще было недурным собеседником — хотя на стене, определенно, не сиживало и королевской рати не досаждало.

Через плечо Кира была переброшена кожаная плоская сумка, в каких курьеры разносят почту. Сапоги и куртка заляпаны грязью. На голове дурацкого вида шапочка оладьей в манер матросской, что недавно вошли в моду у молодежи. Сам же он выглядел понуро, в цвет набрякших дождем тучек, толпящихся за холмами, и двигался, как марионетка в руках невротика. Лошадь проводила владельца сокрушенным вздохом и принялась за пучок сена с твердым намерением внести свой вклад в ароматический ландшафт местности.

Отправленный подальше от старшей дочери Встрясса Громма, молодой человек его попечением был переведен к Лысому-Ежу-Вогану, чем и объяснялось его появление в закусочной. За добрую службу парень был награжден рябой, как цветочная поляна, кобылой и напутствием не подходить ближе пяти миль к дому кондитера, весьма незамысловато объясненному: «Или тебе не понадобится не только эта кобыла, но и конек, с которым ты не расстаешься. Понял?» Кир не раз видел, как холостят жеребцов, и аргументировать против не решился. Права человека — это, конечно, вещь, но пустые штаны — совсем не то, чем хочешь себя порадовать в двадцать с небольшим…

За спинами толпящихся в заведении клиентов мелькнул силуэт Кира. Он мгновенно проскочил зал и скрылся за узкой боковой дверью, открыв ее собственным ключом.

— Опа! Да он здесь работает! Можно было не платить за еду, — цинично заметил Бандон.

В унисон ему Гумбольдт что-то пропел куску пирога. Судя по всему, диалог с яйцом исчерпал себя, и собеседник был цинично съеден вместе с воротничком.

— Как вы? Может, позвать его с нами? — спросил компанию Хвет, собирая ладонью крошки.

— Да не пойдет он отсюда, думаю. Чего с нами светит? Опять колесить по деревням? Еще и неспокойно, говорят, стало. Видали, сколько народу прет с севера? — отозвался Бандон.

— А я думаю, пойдет, — Аврил решительно вытерла губы и поправила руками прическу.

— Тот есть ты — за?

— То есть я — за.

— Ну, я-то не против. Мне что? Пусть идет, если хочет. Он парень ничего на самом деле, сгодиться.

— Можно я не буду спрашивать Гумбольдта?

— Вот такенный червяк! — отозвался тот, продолжая беседовать с пирогом.

— Понимаю, почему это место так любят: один стакан горлодера на хрен вышибает мозги, два — лишают рассудка навсегда.

Подождав какое-то время, друзья решили предпринять дипломатическую экспедицию, избрав переговорщиком Аврил — безобидного на вид и весьма коварного существа, вооруженного для переговоров самой природой.