Десять прогулок по Васильевскому

Они возводили новые и перекраивали старые дома, расширяли и надстраивали их по желанию владельцев. Но надо отдать должное: почти никогда не изменяло им чувство меры, вкуса и той особой немецкой аккуратности, благодаря которой любая работа выглядит чуть лучше, чем она есть на самом деле…

Всем хорошо известен завод имени Козицкого. Это Шестая линия, 61. Предприятие, внесшее свою лепту в развитие отечественного телевидения. А все начинал здесь в конце XIX века талантливый предприниматель, инженер-электротехник Эрнст Вернер фон Сименс, немец обликом своим чем-то напоминавший Марка Твена. Это он купил территорию на берегу Смоленки и нанял для строительства производственных корпусов двух гражданских инженеров — А. Гимпеля и Л. Серка. А уже в начале XX века здесь красовалось одно из крупнейших предприятий акционерного общества «Сименс и Гальске», производившее для России телефонное и телеграфное оборудование. Тогда же другие акционеры из «Сименс и Шукерт» осваивали за Московской заставой производство динамо-машин, продукцию будущей «Электросилы».

Впрочем, фирма «Сименс и Гальске» на Васильевском существовала еще с начала 50-х годов XIX века. В доме №34 по Первой линии В. Сименс и И. Гальске имели свою телеграфную мастерскую.

Память об этой мастерской жила долго. Еще в послевоенные годы во дворе этого дома, почти соседнего с моим родным, теснились какие-то низкорослые складские помещения. А на одном из них, помнится, проступали на фоне кирпичной стены имена их былых владельцев. Теперь уже ничего этого не осталось… Ушли навсегда с Васильевского и Сименс, и Гальске…

Но загляните в «Энциклопедию» — теперь их имена там! Во всяком случае, фамилия Сименс, давшая название знаменитой германской фирме по производству энергосилового и электротехнического оборудования. В честь же самого Эрнста Вернера фон Сименса названа единица электрической проводимости.

Теперь — о школах, открытых немцами на Васильевском. По крайней мере, две из них — гимназии Мая и Шаффе — получили известность далеко за пределами Петербурга.

Карл Иванович Май, выпускник Петришуле и историко-филологического факультета Петербургского Университета, при поддержке нескольких немецких семей, принадлежавших к биржевому купечеству, в 1856 году обосновал маленькую частную школу в доме №60 по Первой линии острова. Тогда можно было открывать частные школы. Правительство разрешало делать это, полагая, что таким образом будит общественную инициативу в воспитании юношества.

Школа, поначалу, действительно была «зеер кляйне». В двух ее классах учились всего 30 учеников. Но пройдет пять лет и Май приобретет для своей школы здание по адресу Десятая линия, 13, где уже будут действовать частные гимназия, реальное училище, подготовительные классы и пансион. Здесь учебное заведение Карла Мая находилось до осени 1910 года, а затем переехало в новое, построенное специально для гимназии и реального училища архитектором Германом Гриммом здание на Четырнадцатой линии, 39.

К этому времени учиться в гимназии Мая давно уже стало престижным. «Майские жуки», как называли себя ее ученики, получали здесь прекрасное классическое образование и, как правило, поступали в Университет. Большое внимание уделялось здесь гуманитарным наукам и языкам. Причем, не только древним, но и современным. Выпускники гимназии знали, кроме немецкого, английский и французский.

Очень симпатична была позиция Карла Мая, как педагога. Определяя приоритеты образования и воспитания, на первое место он ставил воспитание. Май говорил, что надо вначале воспитать человека и гражданина, а уже потом подготовить его, как будущего специалиста. В гимназии преподавали историю искусства; уроки рисования вели преподаватели из Академии художеств; занимались гимнастикой и фехтованием. Летом «майские жуки» вместе со своими учителями отправлялись в дальние путешествия, в том числе и за границу. Кстати, учителя имели, как правило, свои научные труды по той или иной дисциплине.

Карлу Маю стремились отдать своих детей не только состоятельные члены немецкой общины, но и носители знаменитых княжеских и графских фамилий, государственные чиновники, преподаватели высших учебных заведений, творческая интеллигенция. При этом не заказана была сюда дорога ни мещанам, ни купцам и даже — крестьянам. Были бы способности и деньги.

До 1890 года преподавание в гимназии почти всех предметов велось на немецком языке. Потом это было запрещено правительственным распоряжением, и сразу же несколько лучших учителей были вынуждены уйти из гимназии. Покинул ее и блестящий учитель древних языков Мальхин.

«Самым характерным для внешности Мальхина, — вспоминал Александр Бенуа, — была его недлинная, но густая огненного цвета борода, а также „злой“, пронизывающий взгляд его зеленых, искрящихся глаз…. Он не скрывал своего презрения к тупицам и бездарным зубрилам — хотя бы они отвечали на пять по заданному уроку. Некоторых же учеников он прямо ненавидел, одних за безнадежную глупость, других за лень и бездарность…»