Десять (СИ)

— Давай сюда. — Юля забрала из рук сестры полную систему, мигом перехватила и без труда подстроилась под шаги спешащей команды.

— Что, Юлия Владимировна, никак не уйти? — спросил седоволосый доктор с добрыми глазами и кивнул на медсестру: — Леночка справляется.

— Не спорю, хочу тряхнуть стариной.

— Отважная ты дивчина. Не боишься в наш мужской коллектив подниматься?

— Не-а, — улыбнулась Юля, пробежалась взглядом по лицам двух других врачей в хирургических костюмах.

Один, совсем молоденький, скорей испуганный, чем сосредоточенный. Второй — с на редкость спокойным, даже покровительственным выражением лица. Глядя на него понимаешь, что твоя жизнь вне опасности. Он внушал доверие — сразу и навсегда.

— Какие планы на выходные? — услышала Юля обращенный к себе вопрос.

— О, громадьё, — с кокетливой улыбкой ответила она седовласому.

— У молодой и красивой всегда много планов.

— Конечно, Сергей Платонович. — Юлия Владимировна покосилась на спокойный взгляд и улыбку человека, ради которого зашла в тесную кабину лифта, и снова посмотрела на седые, все ещё густые волосы Сергея Платоновича.

На выходе из лифта передала систему Леночке, до отделения осталось два шага — справится. Услышала пару нужных ей слов и тут же спустилась обратно.

Приёмное отделение переполнено. Ясно, что эти трое, которые поднялись в лифте, как и многие другие, сегодня вряд ли уснут, да и поедят урывками — очередное беспокойное дежурство.

***

Медленно перекатываясь, красная мазда ехала по широкой асфальтированной дороге ставшего вдруг элитным посёлка. Юля забрала Кима, отстояла в положенное время в пробке. По-весеннему синело небо, высокое, со слоисто-кучевыми облаками, похожими на взбитые сливки на десерте, который Юлия не могла себе позволить… Её вес стабилен, идеален, как и идеален порядок в мыслях, систематизирован, отключён от помех.

— Мам, кто это? — удивлённо воскликнул Ким, показывая взглядом на серый внедорожник — странную прихоть для человека постоянно проживающего в городе.

— Это ко мне, — коротко кивнула Юля.

Нажала на брелок, чтобы литые ворота, более вычурные, чем хотелось бы хозяйке, открылись как по волшебству. Показала жестом незваному гостю, чтобы тот заезжал.

— Привет, ты вырос! — обратился Юрий к Киму — кареглазому, с широкой улыбкой, веснушками, тонкими чертами лица, более изящными, скорее похожему на деда по материнской линии, чем на отца, несмотря на тёмные кудри и глаза.

— Здрасте, давно не приезжали. — Ким покосился на мать.

Отошёл в сторону. Он был уже достаточно взрослым, чтобы понимать — отец никогда не вернётся, мать его не ждёт, а Юрий Борисович не просто прежний коллега деда или друг матери…

Понимать, что этот мужчина значит многое для его матери. Возможно, не осознавать до конца, не принимать, но найти в себе силы на беззаботные шутки и короткое:

— Мам, я пойду, я не голоден, нас хорошо покормили.

— Да, конечно, — растеряно пробормотала Юля.

— Схожу к Валентину? — Ким воспользовался растерянностью матери, отпрашиваясь к приятелю на другом конце широко раскинувшегося посёлка.

— Да, конечно, — нахмурилась она.

— Я ушёл! — на ходу бросил Ким, пока мама не передумала.

— Проходи.

Юля открыла дверь для мужчины, которого не ожидала увидеть больше никогда на пороге этого дома.

— Ты спрашивала, близка ли ты ещё для меня… спрашивала, когда ты мне ближе. Я знаю ответ на первый вопрос — близка, — и не знаю на второй вопрос… Всегда? — вдруг произнёс Юра.

— Близка, когда надеваешь бесподобные наряды, всегда идеально сидящие, наверное, стильные или модные… я далёк от этого, — продолжил он после минутной паузы. — Близка, когда, сидя на собственной кухне, устраиваешь пьяную истерику из-за собственного мужа. Близка, когда заходишь ко мне «на пять сек», только чтобы показать краешек нового белья, и тем самым почти лишить меня работоспособности на целый день. Близка, когда на тебе самое простое белье, хоть бабушкины панталоны. Близка, когда ты прикрываешь ладонью растяжку на животе, маленькую, но тебя она нервирует настолько, что ты и во сне её прикрываешь. Близка, когда ты была блондинкой, но и когда перестала краситься, вернула природный цвет волос — близка. Всегда близка, я не могу выбрать. Когда ты хлопаешь дверью, уходишь, злишься, когда спишь с другими, когда на голубом глазу требуешь от меня переспать с женой. Когда кажется, что ты сошла с ума или я, или мы вместе. Я не знаю, когда ты мне ближе. Сколько мы уже вместе?

— А мы ещё вместе? — Юля нагнула голову, посмотрела на говорящего исподлобья.

— Похоже, что это неизбежно.

— Девять лет, почти десять, — ответила она на вопрос.

— Десять… Десять лет лжи самим себе, окружающим. Не надоело, Юль? Тебя ещё не тошнит от всего этого? Я давно себе противен, а ты ничего, смотрю — держишься молодцом. Обрастаешь шкуркой цинизма, и не поверишь, что ты — это ты.

— Слышала уже такое, — горько улыбнулась Юля.

— И где же? — усмехнулся Юра.

— Ерунда, Симону предложила заняться сексом, в ответ он сказал, что у меня на редкость лабильные моральные принципы и гибкая совесть.

— Повезло мужику, сошёл с этого поезда.