Десять (СИ)

— Нет, спасибо, не надо! — встрепенулась Юля.

Она действительно боялась воды, особенно открытых водоемов: озер, прудов, особенно моря.

— Ну, ладно… — постарался скрыть удивление Симон.

На веранду зашёл мужчина, невольно отвлекая беседующих, те обернулись на звук его шагов. Симон приподнялся, увидев гостя, Юля широко и счастливо улыбнулась.

— Привет, крошка, надеюсь, в нашем поселке никто не умрёт с голоду сегодня? — произнёс зашедший, тут же обнял Юлю с особенной теплотой.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы понять, что обнимает Юлю родной отец: точно скопированные черты лица, у Юли они были более тонкими, женственными, открытый взгляд и улыбка оказались схожими, как у близнецов.

Пожалуй, в отце отсутствовала грация, неуловимое изящество движений, присущее Юле, как и робость, удивление, что порой проскакивали в мимике, уголках глаз, улыбке девушки. Движения отца Юли были уверенными, даже молниеносными. Он словно думал и действовал одновременно, не давал себе права на ошибки и сомнения.

— Ты познакомишь меня с новым другом, Юля? — Отец вскользь напомнил дочери правила приличия.

— Это Симон, — опомнилась Юля, махнув в сторону Симона и продолжила: — Это мой папа, Владимир Викторович.

— Очень приятно, Симон, — протянул руку для приветствия Владимир Викторович.

— Взаимно, — тут же ответил Симон.

Симон вовсе не смутился, не озадачился приходом отца новой знакомой. Он наблюдал за взаимодействием отца и дочери: как, садясь за стол, Владимир Викторович отодвинул стул, как разгладил поданную льняную салфетку.

Симон видел, с каким нескрываемым обожанием отец смотрит на дочь. На передвижения Юли. На блюдо с блинами, бережно накрытое тарелкой, поверх которой лежала записка «папочке».

Владимир Викторович с легкостью факира вовлек в непринужденную беседу дочь и Симона. Между делом спросил, где же они познакомились, чем собираются заниматься в течение дня, поинтересовался планами Юли, хлопотами на кухни, предстоящим ужином.

Уже в дверях, собираясь уходить, Владимир Викторович бросил на Симона очередной озадаченный взгляд, почесал переносицу и наконец спросил то, что видимо терзало весь завтрак:

— Симон, где я мог тебя видеть? У тебя запоминающаяся внешность.

— Возможно, в округе, — растерялся Симон.

— Скажи-ка свою фамилию?

— Брахими.

— Симон Брахими?

— Да.

— Ты Симон Брахими?! — воскликнул Владимир Викторович, не скрывая удивления, даже восхищения присутствием Симона на своей территории.

— Да, — подтвердил Симон.

Юля лишь удивленно переводила взгляд с одного на другого собеседника. Имя Симон Брахими ей не говорило ни о чем.

— А я-то думаю, — покачал головой Владимир Викторович. — Тебя недавно показывали в новостях. В спортивном вестнике освещали чемпионат мира по плаванию. Юленька, не видела последний вестник? Впрочем, неважно. Молодой человек, вам есть чем гордиться, в вашем возрасте серебряная медаль…

— Только серебряная. — Симон сморщился, как от сильнейшей зубной боли, невольно сделал ударение на слово только, не пытаясь скрыть недовольство собственным достижением.

— Ни к чему страдать перфекционизмом, — отозвался Владимир Викторович. — Это большой успех! Уверен, вы проделали большую работу. Вас ждет блестящее будущее и непременно золотая медаль.

— Естественно, — в ответ на слова поддержки кивнул Симон, словно уже выиграл золото, а медаль висит на стене его спальни. Будто уже не единожды подержал в руках трофей, ощутил вес, гладкость медали, прошелся пальцами по рельефу, прижал к губам.

— Прогуляемся? — спросил Симон, когда Владимир Викторович, поблагодарив дочку и пожав руку будущем чемпиону, вышел.

— Хорошо, — промурлыкала себе под нос Юля, старательно пряча взгляд.

— Эй, ты чего? — спросил Симон Юлю на улице, уставившись на смущённо опущенную голову и напряженные плечи.

— Ты чемпион, правда? — буркнула она.

— Только призёр, а чемпион я не настоящий.

— В каком смысле «не настоящий»?

— Настоящий чемпион — олимпийский, считается только золотая медаль, — пояснил Симон свою мысль.

— Ну…

— Даже если бы я был олимпийским чемпионом, что это меняет для нас с тобой? Лучше давай погуляем. Меня тренер до вечера отпустил, под честное слово.

Удивительная атмосфера тихого посёлка, с улицами, некогда широкими, кустами шиповника, облепихой по краям дорожки, которая вела прямо к озеру, звенела в воздухе.

Небо было настолько высоко, что казалось невидимым. И только при взгляде на гладь неподвижного озера приходило понимание, вот оно — небо. Отражалось в ряби воды, плескалось спинками мелкой рыбёшки, качалось на волнах, рядом с кувшинками.

Неспешная беседа привела Юлю с Симоном к стволу дерева, которое свалилось от ветра настолько давно, что кора отсохла. Теперь ствол напоминал гладкую, отполированную до блеска скамью, на которой удобно сидеть, любоваться видами, самыми простыми, бесхитростными и одновременно сочными, как трава под ногами.

Симон обнимал Юлю, та не возражала и положила голову ему на плечо. Он аккуратно скользнул рукой, дернул за кончик тесемочки у шеи, и шепнул на ухо:

— Послушай, уверен, это нагло, пожалуйста, не обижайся на меня, просто…