Десять стрел для одной

– Это я? Попадаю в истории?! – возмутилась Надежда.

Дима не смутился:

– Естественно! В квартиру нашу из-за Библии лезли. Кто ее домой притащил? Ты. А плащ дурацкий кто на крыльце бросил?

– Умеешь ты ответственность на других перекладывать! – вздохнула она. И лукаво добавила: – Впрочем, я согласна. Завтра у меня как раз опасный день.

– Ну… – глаза Полуянова в отчаянии заметались. – Я не прямо сейчас имел в виду… давай сначала это дело разгребем – а потом уж про наследников поговорим. В спокойной обстановке.

А Надя подумала: «Чего я такая порядочная? Не обсуждать надо – просто перед фактом его поставить». Соблазнить – чтобы голову окончательно потерял, ни о каких мерах безопасности не подумал. Как раз у нее и пеньюарчик имеется новый, очень секси, Димка его не видел еще. Вот завтра и обновим.

– Эй, Митрофанова! – потормошил ее Димка. – Не засыпай. Мы уходим. И блокнот с собой возьми, Татьяна Тэсс ты моя.

Но оказалось – зря они опасались, что их легенду кто-то поставит под сомнение. В доме Ирусика царила полнейшая неразбериха, и на журналистов (одного, двух – какая разница?) никто даже внимания не обратил. В огороде (хотя всего лишь май, успел зарасти сорняками в детский рост) носились двое ребятишек. Оба нестриженые, в свитерках с чужого плеча, широченных, длинные штанины волочатся по земле, и не разберешь: мальчики? Девочки?

Дверь в хату (иначе кособокое, облупившееся строение не назовешь) распахнута. На крыльце в кресле-качалке дремлет старуха – сколько ни кричали «здравствуйте», даже не шелохнулась. В сенцах женщина лет пятидесяти ожесточенно полощет в тазу какие-то тряпки.

– Ирина дома? – обратился к ней Дима.

Та и разгибаться не стала – махнула рукой: проходите, мол.

Миновали гостиную – словно из прошлого века, с ковром на стене и хрустальным лебедем в старенькой «стенке». Заглянули в пустую спальню: кровать с розовым бельем не убрана, на полу – глянцевый журнал.

Только на кухне обнаружили живую душу – полная дама брезгливо помешивала в кастрюле темно-желтое варево. Пахло капустой и еще чем-то кислым, невкусным.

Надя растерялась. Старуха на крыльце – допустим, Ирусина бабушка. Женщина в сенцах – мать. Но где тогда сама Викина подружка? Этой даме, что на кухне, минимум сорок пять. А то и больше.

Однако Полуянов уверенно отвлек женщину от стряпни:

– Ирина Васильевна?

– Ты кто? – мадам хмуро обернулась от кастрюли. Разглядела. Глаза чуть оживились. Расправила поникшие плечи, откинула с лица прядь немытых волос.

«Ладно, сорок, – согласилась Надя. – Но Ирине ведь только тридцать!»

– Дмитрий Полуянов, газета «Молодежные вести».

Коротко взглянул на подругу – и немедленно разжаловал из коллег:

– Надежда Митрофанова, моя помощница.

Женщина насупилась. Снова сгорбилась над плитой. Буркнула:

– Ничего не скажу.

Полуянов ни капли не растерялся. Ласково спросил:

– Почему?

Женщина с грохотом отбросила ложку – та прокатилась по столу, шлепнулась на пол. Обернулась к журналисту, с вызовом произнесла:

– Потому что ни при чем здесь мой Игорек, ясно вам?!

Надя растерянно хлопала глазами. Дима спокойно поинтересовался:

– А кто есть Игорек?

Ирусик подняла ложку. Схватилась за поясницу. Выключила под кастрюлей газ. Грубо спросила:

– Вы чего вообще приперлись?

– Хотели про Вику поговорить, – отозвался Полуянов.

– Про кого-о? – изумилась женщина.

– Про подружку вашу, – уверенности в Димином тоне поубавилось. – Вику. Которую убили четырнадцать лет назад.

– Оссподи, – выдохнула воздух Ирусик. – Нашли чего вспоминать!

Нахмурилась (сразу стала тянуть на все пятьдесят), задумалась – и вдруг выдала:

– Хотя если денег дадите – тогда расскажу.

– А зачем вам деньги? – строго спросил Полуянов.

«Я бы ответила: «Не твое дело», – подумала Надя.

Но Ирусик с готовностью объяснила:

– Так я Игорьку хочу хорошего адвоката взять!

– Ириночка Васильевна, – Полуянов одарил женщину лучезарной улыбкой, – моих скромных гонораров на адвоката все равно никак не хватит.

– А без денег я говорить не буду! – заупрямилась женщина.

И вдруг упала на табуретку. Уронила голову на руки. Начала рыдать.

«Дура-ак! Какой дура-ак! Связался с этой Люськой – теперь расхлебывай!» – разобрала Надя сквозь всхлипывания.

Озадаченно взглянула на Полуянова. Тот вскинул указательный палец. Подтянул себе еще один табурет. Нахально обнял Ирусика за плечи. Спросил:

– Игорь – это ваш сын, что ли?

– А то ты не знаешь! – проревела женщина.

– Нет. Не знал, – искренне признался журналист. – Мы к вам пришли за совсем другой историей. Совсем старой. Но, как говорится, шел в комнату – попал в другую.

– Чего? – вскинулась Ирусик.

– Это я так, к слову. Значит, Игорь, ваш сын, дружил с Люсей? Правильно я понимаю?

– Да не дружил! Ходи-ил он к этой давалке – за чем к ней все мужики ходили!

Надя не удержалась, встряла:

– Сколько лет-то ему?

– Четы-ырнадцать!

«Вот у них тут все быстро! Самой от силы тридцать. И сыну уже четырнадцать».

– И теперь Игоря обвиняют в убийстве? – уточнил Полуянов.

– Да-а! Только не убивал он ее! Зачем ему? Еще руки мара-ать об нее, шалаву-у! – провыла Ирусик.

Димины глаза заблестели.