Посиневший язык трепыхался во рту.
Прочь из носа струя поползла жидкотела,
Поползла, побежала, повалилась на бок.
Как осенний листок, голова отлетела,
С голубыми глазами на багровый восток.
Бывает, понюхаешь розу
И в небо глядишь, как балда.
Кому-нибудь стукнуть по носу
Не хочется даже тогда!
Она под деревом сидела,
А он вдоль дерева ходил.
И грязной лапой то и дело
Хватал за бороду её.
Я поливаю из лейки
Ухи, живот и спину.
Из меня вырастают ветки.
И на каждой — по апельсину!
Человек отличается от животных скотов
Наличием в организме разнообразных желаний.
Иногда он, к примеру, попрыгать готов.
А то, наоборот, — отдохнуть на диване.
Или, скажем, возьмёт, ни с того, ни с сего, да и скушает
шницель.
Или бороду вдруг отстрижёт и сидит безбородый.
А когда уж я палкой чешу поясницу,
Я себя ощущаю царём природы.
Ловкий Ляо чешет пузо
Под сакурой у фанзы.
А другой рукой в кармане
Держит фыни и юани.
Вот так Ляо! Ну и ловок!
Ишь, чего сообразил!
Мы такого в Шаодуне
Не видали отродясь!
Припрятав в штанах двести фыней,
Гуляет Фу Сы вокруг дома.
Он ноги кладёт аккуратно
И смотрит спокойно на воздух.
А сделав шага три-четыре,
Фу Сы задирает рубаху,
И руку в штаны запускает —
Пощупать — на месте ли фыни.
И, фыни пощупав, он снова
Спокойно идёт вокруг дома.
Бо-Су, богатей знаменитый,
Живёт у реки Сунгари.
Имеет Бо-Су знаменитых
Бамбуковых палочек — три.
Одной из бамбуковых палочек
Он мух отгоняет от носа.
Другой из бамбуковых палочек
Сбивает в саду абрикосы.
А третья, последняя палочка,
Всегда с богатеем Бо-Су,
Бо-Су держит третью палочку
Для жены, яшмоглазой Хунь-Су.
Замечательно девка Лу-Сяо
Выпекает лепёшки из риса.
А уж как она, шельма, танцует
Танцы хуан-хуан и син-син!
А ловка как, когда у трактира
Пересчитывать фыни садится!
Прямо слюнки текут от восторга,
Когда вижу Лу-Сяо вблизи!
Бай Цао, весьма знаменитый в Шаньдуне даос,
Достиг совершенства такого в познании мира,
Что может спокойно разглядывать собственный нос,
Приклеив на кончик его деревянную щепку для ориентира.
Мудрый даос, учитель Вэй Хо
Держит брюхо всегда наготове.
Как приспичит, — покушает вдоволь;
А покушав, — глядит на пупок.
Мухи разнообразные,
Блохи и насекомые
Тоже, небось, согласные,
Чтоб не давили пальцами.
Это ж приятно чувствовать
Братство со всякой гадостью,
Если к вам на нос прыгает
Что-то совсем незнакомое.
Если кто-то строит вид, будто брюха много,
Или корчит ум лица складками на лбу,
Я такого не люблю, потому что — плохо.
Я про это говорю — «Гадость» или «Фу!»
Покажи китайцу фиг,—
Съест без риса в один миг.
Китайская пословица.
Улёгшись вверх пузом, чтоб больше вошло,
Ван Цуй поедает лепёшки.
Проглотит одну и тотчас за другой
Уверенно тянется к плошке.
Ну прямо хозяин! Чего говорить!
Ишь как! Точно боров уханьский!
Да, всё же умеют у нас закусить
По нашему так, по китайски!
Нету зубков у синички.
Нечем косточку разгрызть.
Потому мне жалко птичку
За её беззубый жизнть.
Если камень размеров средних,
Приподняв, уронить невольно,—
Может он расшибётся мелко,
Может ногу отдавит больно.
Никому не случалось права
Даже нос подержать в грядущем.
Так любовь моя к Вам; хоть, правда,
От неё в животе шкволущет.
Утро свежо. Одиноко сижу у ручья.
Только лишь ветер чуть слышно ласкает бамбук,
Да воробьи бестолковые скачут вокруг.
Рис из кармана повыклевать, видно, хотят.
Ну и нахальная птица у нас развелась!
Выклюют рис, это точно! Видать по всему!
«Кыш, лупоглазые! Вот я вас палкой сейчас!
Ишь, захотели! Тут мало и мне самому.»
Я видел в профиль вас вчера.
В носу у вас была дыра.
Когда сегодня видел в фас,
Я насчитал их две у вас!
Раскатистым дятлом наполнился воздух.
Прижав к подбородку сухие колени,
Он вписывал в клетки древесного мозга
Значки сумасшедших своих уравнений.
И в небе лиловом, как прыщик на теле,
Я видел — мелькал оглушительный тетерев.
Так страус любви убегает за дерево
Фигурой движенья тревожной материи.
Так пища, остатком в желудке томимая,
К свободе торопится в качестве новом.
Здесь — связь молотка и гвоздя неделимая,
Как связь между носом и дырками в оном.
Если вглядеться в бутылку
Сквозь узкое горлышко,
Можно увидеть бутылки
Округлое донышко.
Любознательный Цуй, отдыхая обычно в трактире,
Не сидел, словно пень, неподвижно, а наоборот,
Проходящему мимо частенько заглядывал в рот,
Углубляя свои представленья о внутреннем мире.