Десять тысяч небес над тобой

Тео думает, что я провела три месяца, ненавидя его. Я никогда не смогу ненавидеть Тео. Даже после того, через что заставило меня пройти его другое воплощение, с его острожной ложью, с тем, как он подставил всю мою семью и Пола, как он подобрался ко мне флиртуя и наклоняясь ко мне и называя меня «Мег». Даже при воспоминании об этом прозвище у меня мурашки по коже. За последние несколько дней я поняла, как много Тео сделал для меня, скольким он пожертвовал. Как я могла сомневаться в нём из-за того, что произошло с ним? Он был главной жертвой Тео из Вселенной Триады, не я, не мама, и даже не мой похищенный отец.

Мы с Тео не отправились в главный офис. Конли, вероятно, думает, что мы бросили Пола. Я этого не сделала — и никогда не сделаю. Если даже я не знаю, как теперь быть с ним, я ни за что не брошу его.

Я позволяю действиям другого Пола повлиять на мои чувства к моему Полу, которого я люблю. И после едкой лекции Тео вчера вечером, теперь я понимаю, как это жестоко и несправедливо. И всё же, моё сердце снова и снова вспоминает жестокую безразличность в глазах Пола, когда он стрелял в Тео.

После слабого бесконечного рассвета, я наконец понимаю, что сна не будет. Я оборачиваюсь в бархатный халат и брожу по Императорским покоям, желая как-то убить время. Конечно, вдоль стен стоят книжные полки — история и энциклопедии этой альтернативной временной линии, которая, вероятно, увлекла бы моих родителей. Я могла бы записать что-то, но я не могу, когда мои мысли бегут настолько быстро.

Очевидно, нет ни телевизора, ни компьютера. Жизнь до Wi-Fi была пустынной.

Наконец, я смотрю на блокнот для рисунков и пастель Великой Княжны. Я не открывала его, потому что я совершенно уверена, что на этих страницах портрет Пола. Я не готова увидеть его лицо, смотрящее на меня, пока не готова. Но я помню, как лейтенант Марков подарил мне коробку пастели, свет в его глазах, когда он понял, насколько мне понравился его Рождественский подарок. Конечно, я могу нарисовать одну картину с ним, только одну.

Я беру блокнот, намереваясь быстро пролистать до чистой страницы, чтобы не видеть того, что там нарисовано. Но как только я беру его со стола, из него выпадают сложенные страницы. Нагнувшись, чтобы поднять их, я понимаю, сколько там писем.

Нарушу ли я личное пространство Великой Княжны, если прочитаю их? По сравнению с тем, что я хожу в её теле, беременном из-за меня, чтение почты не кажется большим грехом. Кроме того, может быть, письма расскажут мне, что она собиралась делать, что с ней произойдёт позже.

Первое открытое письмо всё в кляксах, оно от Кати, избалованной младшей сестры, которая возможно спасла мою жизнь во время восстания, напав на солдата вдвое больше её:

«Я же говорила тебе помалкивать о «призрачных мирах», но ты никогда меня не слушаешь. Просто расскажи им то, что ты придумала и возвращайся домой. Папа говорит, что я не должна посещать тебя, пока ты лечишься у французского доктора, и я устала каждый вечер просто сидеть. Ты по крайней мере приедешь в Царское Село на лето? Тебе всегда это нравилось.»

Я улыбаюсь: Катя скучает по мне, но она в этом не признаётся. Я тоже скучала по ней.

Но — лето. Я делаю то, что другая Маргарет должно быть сделала в первый раз, когда к ней пришло осознание, считаю недели до конца сентября. Как я смогу так долго прятать беременность?

Если бы я могла решить проблемы за неё, то сделала бы это. Но я не могу. Не знаю, может ли кто-то вообще.

Следующее письмо оказывается более успокаивающим, оно от моего младшего брата, Питера.

«Маргарита, я бы хотел, чтобы ты была здесь. Я усердно учусь, и профессор Кейн помогает мне рисовать карту Африки. У папы есть львиная шкура с тех пор, когда он ездил на охоту в Африку в молодости, но я думаю, что это жестоко убивать льва просто для того, чтобы забрать его шкуру. Если я когда-нибудь поеду в Африку, то буду делать фотографии животных, потому что так они будут счастливы, и я всегда смогу смотреть на них. И ещё шкура плохо пахнет. Пожалуйста, возвращайся из Франции поскорее. Я тебя люблю.»

У меня в груди зарождается смех, когда я представляю милое маленькое лицо Питера, пока он выводит каждое слово. Он такой маленький для своего возраста, или возможно был маленьким, а сейчас подрос.

Я беру следующее письмо, с облегчением и благодарностью узнавая почерк отца. Однако, конечно, это письмо подписано моим «учителем» Генри Кейном.

«Ваше Императорское Высочество,

Я рад слышать, что время, проведённое в Париже, принесло плоды, как мы и обсуждали. Хотя Царь проявляет нетерпение, я смог убедить его, что психотерапия имеет огромное медицинское значение, и ваше выздоровление нельзя торопить.

Как мы и предполагали, король Англии обратил своё внимание к Румынской принцессе и её прочат в невесты его сыну. Царь считает, что это преждевременно, но ваше здоровье важнее всего. Кроме того, теперь Владимир ухаживает за Польской принцессой, и я полагаю, что царю Александру пока достаточно сводничать.

Признаю, не могу ничего поделать с собой и сочувствую его желанию поскорее получить внуков.