Десять тысяч шагов

Жаворонок очнулся от охватившего его оцепенения, выбрался из-под куста и побежал к своему гнезду, оставляя на снегу маленькие крестики следов. Гнезда не было. Торчал только сухой пучок травы.

Из-за леса нехотя поднялось бледно-желтое солнце, и в его лучах снег засверкал холодными искрами.

Я проходил по этому полю после полудня. Было тихо. Солнце только успело пройти зенит и сильно припекало, растапливая внезапно выпавший снег. Опять показалась черная земля, местами на ней образовались небольшие лужи. В них отражалась бездонная голубизна неба.

Случайно я взглянул на пучок желтой травы и увидел прижавшуюся к земле серенькую птичку. Она не взлетела, не побежала от меня. Я медленно подходил. Наконец остановился в одном шаге от нее и тут понял: она мертва.

Присев на корточки, я взял в руки серый холодный комочек. В небольшой ямке под султанчиком сухой травы было гнездо, а в нем лежало пять светлых яичек.

В это время неподалеку вспорхнула такая же серенькая птичка, поднялась на несколько метров, и над полем зазвучала песня. И было в ней столько печали, что враз померкли все краски весеннего дня.

А маленькая птичка, облитая солнечными лучами, уже не казалась серой, она вся светилась мягким золотистым блеском. На какое-то время жаворонок замирал на месте, потом снова поднимался — выше, выше и понемногу превратился в едва заметную точку.

ЛЕТАЮЩИЕ ЦВЕТЫ

У каждого любителя природы есть, наверное, где-нибудь в лесу, на берегу озера или речки свое заветное место. Бывает так: вдруг наткнешься во время скитаний на изумительный по красоте уголок — и сразу забываешь об усталости и разного рода огорчениях. Хочется поскорее снять нарезавший плечи рюкзак и полежать на мягкой траве, отдохнуть в тишине. А потом при каждом удобном случае будешь приходить сюда и ревниво следить, а не нарушила ли чья-нибудь злая рука этой мирной красоты.

Было любимое местечко и у меня: в сосновом лесу, километрах в десяти от города. Я набрел на него случайно, после полудня бесплодных скитаний по болотистым в этой части берегам реки Миасс. Надеялся поймать на спиннинг одну-две щучки, а если повезет — то и окуня. Но оборвал в воде не меньше трех блесен, а поклевки даже не видел. Я не очень-то и огорчился: не повезло нынче, посчастливится в другой раз. А вот устал порядочно.

Стояла первая половина сентября. После нескольких дней ненастья установилась солнечная и теплая погода. Очевидно, подошла та чудесная пора, которую в народе называют бабьим летом. Разобрав спиннинг и упаковав его в чехол, я не спеша направился через лес к городу. По пути собирал грибы — после недавних дождей их высыпало много, и так увлекся, что не заметил, как свернул в сторону от обычной дороги. Срезанные грибы — грузди и опята — укладывал в сетку, которая, правда, предназначалась для рыбы. Когда сетка наполнилась, я сказал себе: довольно, не жадничай, оставь и другим. И только тут увидел, что попал в незнакомую часть леса, где раньше бывать не приходилось. Здесь вперемешку росли сосны и березы, изредка попадались и одинокие осины. На них уже трепетали тронутые багрянцем листья, а у берез кое-где свисали первые золотые косы.

Я осмотрелся, стараясь определить направление, которого мне следует держаться. Не прошел я и сотни шагов, как деревья слегка расступились, открыв небольшую лужайку. Всю ее покрывала невысокая, но густая и сочная трава, пестревшая множеством цветов.

Дожди этим летом шли часто, и все росло пышно и ярко.

Лужайка была поистине заповедным уголком: сюда давно никто не заглядывал. Ни сломанного деревца, ни остатков костра, ни банок или обрывков бумаги.

Было жарко. Солнце только недавно прошло зенит и теперь медленно склонялось к западу. Медные стволы сосен сочились прозрачной смолой, распространяя в воздухе крепкий аромат. Мне так понравилась эта уютная лужайка, что я решил отдохнуть, а уж потом идти дальше. На теневой стороне приметил несколько истрескавшихся и покрытых зеленоватым лишайником камней. Они словно приглашали посидеть, полюбоваться цветами.

Я выбрал гладкий и широкий камень — он был еще теплым, снял рюкзак, сел и только тут заметил, что поразившие меня цветы — вовсе не цветы, а бабочки. Каких тут только не было! Сразу опознал, например, капустницу и крапивницу, потом увидел бархатную траурницу — почти черную крупную бабочку с белой каймой по краям крыльев. Над одним из цветков трепетал павлиний глаз, бабочка, названная так за радужные кружки, что мать-природа нарисовала на ее крыльях. И в довершение всего я увидел красу и гордость наших уральских лесов — махаона, самую крупную и очень изящную бабочку лимонного цвета с удивительно красивыми темными разводами. А сколько здесь было всяких мелких бабочек, которых я не знал: нежно-голубые и золотистые, ярко-синие и оранжевые, белые и пестренькие. Мне показалось, что природа собрала на этой лужайке редкое великолепие красок, какое можно встретить только где-нибудь в тропиках.