Десять вечеров. Японские народные сказки

Слезы полились у нее из глаз, а щеки запылали, словно кленовые листья осенью.

В горе воскликнула она:

Цитра моя разбита!
В чем я усладу найду?
Порваны звонкие струны...

Таро Лежебока, еще не успев подняться с пола, взглянул на девушку и, опечаленный до глубины души, сказал заключительные стихи танка:

Можешь меня приструнить.
Я покорюсь смиренно.

«Ах, какое нежное у него сердце! — снова подумала девушка.— Значит, он — моя судьба! Видно, крепка и нерасторжима была связь между нами в прежних рождениях. Не случайно он так крепко полюбил меня».

И повела с ним сладкие любовные речи.

Занялся рассвет. Хотел было Таро Лежебока уйти побыстрей, но девушка сказала ему:

— Нечего делать! Раз уж суждено было нам встретиться, то союз наш, верно, продлится не только в одной этой жизни, но и в будущих рождениях. Если ты вправду меня любишь, оставайся здесь. И хоть я только дворцовая прислужница, но ты ни в чем не будешь знать недостатка.

— Быть по-твоему,— сказал он и остался.

После этого госпожа Дзидзю вместе со своей служанкой стали ухаживать за ним днем и ночью, причесывать его и купать в горячей ванне. На седьмой день он стал подобен прекрасной жемчужине. С каждым новым днем красота его сияла все ярче, так что получил он прозвище «Несравненного красавца». Перед ним померкли все прославленные любезники двора. Никто из них не мог бы сравниться с Таро Лежебокой в искусстве слагать рэнга[*] и танка.

Супруга его была женщина умная, она стала обучать мужа правилам этикета. Он быстро выучился с бесподобным изяществом носить нарядную накидку, ходить в длинных шароварах и надевать шапку на убранные в прическу волосы, затмевая своим видом любого вельможу императорского двора.

Услышал про это Будзэн-но ками и призвал его пред свои очи. Явился он на зов в парадном платье и чинно сел перед господином.

Поглядел на него господин.

— И в самом деле «несравненный красавец». Но как твое настоящее имя?

— Таро Лежебока,— ответил тот.

— Чудное имя! — воскликнул Будзэн-но ками и повелел именовать его «Саэмон Песня» за несравненное умение слагать песни.

Спустя сколько-то времени дошел слух об этом необыкновенном человеке до государева дворца. Государь приказал Саэмону Песне немедля явиться во дворец. Тот стал было отнекиваться. Не тут-то было! Пришлось ему сесть в экипаж с занавесками, украшенными каймою, и отправиться во дворец. Там провели его в церемониальный зал. Государь повелел ему:

— Поелику, говорят, ты весьма искушен в сложении стихов, то сочини две песни, приличные случаю.

Стояла ранняя весня. На цветущей сливе порхали соловьи. Слушая их пенье, Саэмон Песня сочинил вот какое стихотворение:

Всюду вокруг звенят
Влажные от непролитых слез
Соловьиные голоса.
Брызжут сквозь ветки цветущих слив...
Или это весенний дождь?

Микадо спросил тогда:

— А в твоем родном краю как называют сливу?

Не успел Саэмон Песня услышать эти слова, как воскликнул:

Пускай по-другому зовут
В деревне цветущую сливу,
Лишь там она хороша,
А то, что в столице цветет,
Как и назвать, я не знаю...

Микадо был тронут до глубины души.

— Кто твои предки? — спросил он.

— Не знаю. У меня именитых предков не было.

— Узнайте в Синано, так ли это,— повелел государь.

Правитель Синано справился в местных летописях, и что же оказалось!

Некогда в Синано был сослан принц по имени Нии-но тюдзё. Он приходился вторым сыном императору Ниммэй, который был пятьдесят третьим государем по счету со времени основания династии.

Принц этот очень печалился, что долгое время не было у него детей. Однажды отправился он на поклонение в храм Дзэнкодзи и попросил Будду даровать ему детей. Будда ниспослал ему сына, но когда ребенку было всего три года, лишился он обоих своих родителей. Потомки его смешались с сынами земли и стали людьми самого низкого звания. От них-то и происходил Таро Лежебока.

Узнав об этом, микадо повелел:

«Поскольку происходит он от принца императорской крови, то должен быть приближен ко двору».

Пожаловали ему чин военачальника второго ранга и назначили верховным правителем двух провинций: Каи и Синано.

Он торжественно отбыл на место своего назначения вместе с женой.

Щедро наградил бывший Таро Лежебока всех, кто ему помогал в нищете. В благодарность за его доброту назначил он местного владетеля Атараси-но Нобуёри правителем дел обеих провинций, а всех крестьян, кормивших его три года, наделил землею.

Построил он дворец в селенье Цукама и поселился в нем со всей своей семьей, и служили ему люди высокого и низкого звания.