Десять заповедей мертвеца

Павел и Влад боролись на полу, и перевес был, кажется, на стороне грузчика сетевого магазина. Я скосила глаза, чтобы оценить нанесенный мне ущерб. Длинное лезвие десантного ножа насквозь пробило мое плечо и ушло в паркет. Конечно, с мужским плечом такого бы не случилось… Стиснув зубы, я взялась здоровой рукой за рукоятку ножа и потянула. Никакого эффекта – лезвие даже не дрогнуло. Крови вытекло порядочно, а будет еще больше. У меня не так уж много времени до того момента, как я отключусь из-за большой кровопотери. Остается признать, что я выбыла из строя. Придется Гордееву самому управляться со своим противником. Учитывая, что Швецов разделал меня как бог черепаху всего за какие-то десять минут, шансы грузчика не так уже велики…

Я скосила глаза, чтобы хорошо видеть дерущихся. К своему глубокому удивлению, я поняла, что удача на стороне Павла. Тщедушный мужичонка в потрепанном камуфляже повалил белокурого викинга и уселся на него верхом. В руках у Гордеева я заметила палку – это была трость Галины Георгиевны. И этой тростью Гордеев нажимал на горло противника. Влад хрипел и бешено сопротивлялся, но Гордеев вцепился, как клещ, и отпускать явно не собирался. Руки его побелели, а лицо, напротив, побагровело. Грузчик сопел и выглядел как человек, который делает тяжелую, но очень важную работу. И не успокоится, пока не доведет начатое до конца.

Перед глазами у меня замелькали нехорошие мошки – предвестник обморока. Лужа у моего плеча расплылась уже на метр. Мне так хотелось досмотреть схватку, что я прикусила губу до крови. Эта боль помогла мне удержаться и не соскользнуть в беспамятство. Я еще успела увидеть, как в последний раз взметнулись руки бывшего телохранителя, как заскребли по груди Павла, пытаясь добраться до лица, а потом бессильно упали. Лицо Швецова, искаженное до неузнаваемости, с выпученными глазами и вываленным языком – вот что было последним из того, что я видела перед тем, как отключиться. Говорят, труп врага хорошо пахнет. Не знаю, не нюхала. Но физиономия умирающего убийцы порадовала мои глаза, это я признаю…

Очнулась я от сильной боли и немедленно принялась вырываться из цепких жилистых рук, что держали меня, прижимая к полу.

– Тихо, девонька, тихо! Не дергайся так, а то хуже будет, – сказал совсем рядом знакомый голос. Где-то неподалеку надрывался телефон.

Гордеев виновато улыбнулся мне, продемонстрировал нож, который он только что выдернул из пола (и моего плеча, кстати, тоже) и пояснил:

– Кровища сильно хлещет. Погоди-ка, я щас.

И бывший контрактник потянул со стола белоснежную скатерть. Разодрав ее на полосы, Павел сноровисто перетянул мне плечо. Конечно, я бы сейчас не отказалась от дозы обезболивающего, но и хорошая давящая повязка – это тоже неплохо.

Скосив глаза, я увидела Влада. Швецов все так же лежал на спине, раскинув руки, только лицо бывшего телохранителя было прикрыто мятой салфеткой. Не знаю, сделал ли это Гордеев из человеколюбия или ему было неприятно смотреть на искаженную физиономию только что убитого им врага.

Я попыталась сесть, и мне это удалось, пусть и не сразу. Пока Гордеев возился с повязкой, я прислушалась к своему организму, пытаясь понять, насколько сильны повреждения. Сломанный нос, сквозная ножевая рана в плече и треснувшие под весом Швецова ребра… Кажется, в остальном я в полном порядке.

– По-моему, кое-кто обещал мне покончить с собой, – сказала я, разглядывая чумазое лицо Гордеева с серебристо-грязной щетиной на щеках. – Знаешь, я рада, что ты жив.

Грузчик оскалился в улыбке, голубые глаза сверкнули:

– Да ты что? Ну, приятно слышать.

Телефон продолжал звонить, но это было неважно.

– Зачем… извини, не хочу показаться неблагодарной, но зачем ты пришел сюда? – поинтересовалась я.

– А, – махнул рукой Павел, – хотел за Жанну отомстить. Я ведь поначалу и вправду собирался из окошка сигануть. Девятый этаж, все дела… Жизнь моя давно меня не радует, так не все ли равно… Но вспомнил, что ты мне рассказала – как этот урод мою девочку мучил… И прямо все у меня внутри загорелось. Как перца красного наелся, веришь? Нет, думаю, рано тебе, Паша Гордеев, червяков кормить. Надо последнее доброе дело сделать, а там уж и помирать не страшно.

Я всмотрелась в худое лицо грузчика и поняла, что испытываю к этому человеку благодарность, и плевать мне на то, в чем он там виновен. Только что этот тип спас жизнь не только мне, но и Вале Кричевскому. Ведь Швецов после моей смерти неминуемо занялся бы мальчишкой, который стоял между охранником и его наследством.

– Спасибо тебе, – вполне искренне сказала я. – Слушай, можешь совершить еще одно доброе дело?

– Это какое? – напрягся Павел.

– Не бойся, – невольно улыбнулась я. – Это уже последнее. Позвони в «Скорую».

– Не-не-не! – Гордеев поспешно поднялся на ноги и отряхнул колени растянутых штанов. – Так мы не договаривались. И вообще, я это… тороплюсь очень. Так что ты, девонька, давай как-нибудь сама.

– Ладно! – Я махнула здоровой рукой. – Поторопись, а то вдруг кто-то из жильцов вызвал полицию и они уже за дверью…

Гордеев оскалился: