Десять заповедей творческой личности

Когда вновь наступил день рождения жены, муж пошел в самый дорогой модный магазин в городе и купил ей домашний халат последнего фасона. Я спросил ее, была ли она удовлетворена этим его подарком. "Для начала неплохо,— сказала она, — хотя о том, чтобы надеть купленный халат, конечно, и  речи быть не может — самая уродливая вещь, которую я когда-либо видела в своей жизни. Но важно то, что мой муж по крайней мере сделал попытку быть чутким!.. Теперь мне остается развить его вкус..." Наше стремление к Силе Личности нуждается в балансе между недовольством   (потому что не оценили, не поняли нас) и благодарностью (за то, что мы обрели желаемое). Оба эти чувства равно необходимы в процессе достижения Силы Личности. При отсутствии недовольства удовлетворенность "застаивается", при отсутствии благодарности нам остается одно лишь недовольство, которое само по себе — основа разрушения личности, а не ее усиления. К храму творческих возможностей можно добраться, преодолев дорога и зависимости и бессилия. Достичь независимости в  зрелости можно, лишь сохранив в  себе   зависимость, испытанную в детстве и юности. Нашей независимостью и Силой Личности мы во многом обязаны жертвенности наших родителей, учителей и наставников. Испытывая чувство благодарности за то, чем пас наделила природа, за ту помощь и поддержку, которые мы получали в детстве, за возможности, предоставленные нам в юности, мы открываем для себя доступ к сокровищнице с несметным нравственным богатством. "Благодарность, — писал философ Жак Маритен, — высшая форма проявления вежливости".

Доверие предусматривает уверенность в себе, в своих идеалах, в мотивах своих поступков, оно подразумевает также благожелательное отношение к окружающим и оптимизм. К сожалению, доверие — качество, которое порой легче обнаружить у домашних животных, чем у цивилизованных людей, Недостаток уверенности в себе, недоверие и подозрительность, как правило, тесно связаны между собой. Подозрительный человек всегда одержим тайными страхами и неуверенностью. Сотрудничество, одна из составляющих Силы Личности, не может основываться на постоянном недоверии и подозрении, а подлинное доверие вовсе не результат слепоты и беспечности. Тут невольно приходит в голову сравнение с хорошим водителем, одинаково осторожным и при зеленом и при красном сигналах светофора. Ничто не заставит опытного водителя потерять бдительность: на дороге он вежлив, корректен, но всегда начеку, так как знает, что оплошность могут допустить другие водители. Точно так же и хорошему сторожу не обязательно быть подозрительным, а достаточно лишь быть внимательным.

Доверие очень заразительно, оно "инспирирует" доверчивость окружающих, правда, доверие может иногда обернуться разочарованием. Недоверие же всегда самодовольно, но так же, как и доверие, заразительно. Основная причина всех сложностей в производственных отношениях и в международной дипломатии "зарыта" в своего рода узаконенном недоверии. Доверие немыслимо без искренности, а неискренность — без необходимости что-то скрывать. Если мы дадим волю недоверию, нас постоянно будут осаждать страхи, сомнения, различного рода домыслы, то есть эмоции, расточающие нашу жизненную энергию и парализующие способность действовать решительно. "Доверие к себе, — сказал Эмерсон, — квинтэссенция героизма". Доверие к окружающим, движимое искренностью и жаждой познания, порождает сотрудничество, которое в свою очередь укрепляет Силу Личности.

Глава девятая Обмен жизненной энергией

Мудрец,  который  дружит  с  тупицами, становится глупцом; собака, живущая у добрых, умных людей становится разумным существом.

Арабская пословица

Если кто-то обманул тебя дважды, значит, ты заодно с обманщиком.

Томас Фуллер

Однажды мне рассказали историю о двух психиатрах — Морисе и Манфреде.

Они вместе ездили на работу каждый день: Морис заезжал за Манфредом, с утра оба выглядели великолепно — отдохнувшие, выспавшиеся, гладко выбритые, освеженные утренним душем и к тому же одетые с иголочки. После рабочего дня Морис тоже подвозил своего коллегу домой. К вечеру между друзьями обнаруживался разительный контраст. Морис был бодрым и свежим — точь-в-точь как утром: костюм без единой складки, голос - звонкий, уверенный, в глазах — веселый огонек. Манфред же выглядел так, словно его переехал грузовик: измятый костюм, мутный взгляд, скорбно опущенные уголки рта, слабый, безжизненный голос.

Оба психиатра, конечно же, замечали, эту разницу, но не обсуждали это. Как-то раз в конце обычного рабочего дня Манфред решил нарушить молчание и спросил: