Десятая невеста

   Только не очень ей повезло, потому что прямо напротив нее на другом бережку пруда Снежок (а из них двоих вопрос, кто красивее) постелил себе подстилочку и давай утреннюю зарядку делать. По-ихнему, по-чиньяньски. Когда медленно-медленно руками двигают и ноги переставляют, и дышат при этом глубоко: ты десять раз вздохнуть успеешь, а они за это время только вдох делают. Боевые искусства называется. Только при чем тут бой, не пойму. Когда бой, это ты с кем-то ратишься, а Снежок сам от себя удовольствие получает. Ать! Ать! На ножку припал, ручки в стороны расставил, другой ножкой мееееедленно покружил… Волосы белые на макушке в гульку забраны и серебряной заколочкой сколоты, щиколки тонкие, запястья узкие – лепота! Несколько девок собрались в кучку слегка поодаль и шушукаются, любуются – ах, ах! Горная королевна среди них мнется. Не знает, что делать. Присоединиться бы: научи, мол, добрый молодец, ногами махать, но как ими помашешь, когда одежек на тебе с десяток пудов. Помялась-помялась – и к Замочку пристроилась. Тот как раз гуляет неспешно по бережку пруда. Кафтан шелковый синий – в цвет глаз, лицо сосредоточенное, руки за спину заложены. Идет, думу думает. Изредка только глазами стреляет по сторонам, а так – весь в себе. За ним, на два-три шага позади, несколько девок семенят почтительно. Думы прервать не решаются, но и совсем в покое оставить – тоже. А ну как придет Кумо в настроение побеседовать? Они – вот они, тут как тут, глотки перегрызут друг другу за возможность лишний раз словечком с ним перемолвиться.

   Магалехтернис не очень такое понравилось. Все же она не из тех, кто следует за другими. Свернула в беседку, к Медку и Веточке. Первый с девчонками лясы точит, второй рисует каждую желающую на бумажке угольком. Ой, я так тоже хочу! Заберу домой этот листочек, буду перед ребятами хвастать. Вот они обзавидуются! В потешных-то листках богатырей знаменитых рисуют, это не диво, а тут я, Малинка, и на листке мое лицо! Обязательно попрошу Веточку. Вон он какой милаха. Девки, вишь, разрываются, то ли его любить, то ли Золотка. Второй, само собою, загляденье, так и сияет, так и блестит, но смотри, полетишь на этот огонек, да и опалишь крылышки. Он ведь, Кин, со всеми сладкий да любезный. Понадеешься на что-то, глядь – а он уже другой мед в уши льет. Веточка не такой, он добрый. И не потому он девок рисует, чтобы обаять, ему это занятие правда нравится.

   Я ещё раз окинула взором сады. Неми, точно из инея сделанный – ну чисто Снегурка, только парень. Воруйка с Хоно скачут с мечами, будто пляшут два огонька. У Ами, Веточки, глаза – зелень мха, а когда улыбается, на щеках ямочки, и так уж ему идет темно-зеленый кафтан, серебром расшитый. Кин что-то девчонкам говорит и руками показывает, и я не могу не думать о том, каково бы, чтобы эти ручки меня-то потрогали. А волосы у него! Жидкое золото, чистый мед. Усрамись, Ферфетка. Куда тебе.

   - Краше цветов, – пробормотала я вслух, утыкаясь подбородком в колени. Как выразился один из умников, Щепа, начав получать золото за приблуды: «Что делать такому вахлаку, как я, со всем этим добром?».

   - Ты заняла мое место, – раздалось позади, и я подпрыгнула от неожиданности.

   Поднимаю глаза – Ворон.

   Ну, здравствуйте.

   - Ничего я не занимала, – как можно любезнее ответила я. – Пожалуйста, располагайтесь, ваше величество.

   И подвинулась – чисто для виду, так как места было сколько угодно. Сиди не хочу. Он – нет: стоит, в белом шелке, руки скрестил на груди и смотрит на меня как на таракана.

   - Я сюда прихожу, чтобы побыть в одиночестве. Один, – повторил с нажимом, будто я глупая. – Уходи.

   Я подумала о том, как, поднимаясь сюда, едва не задохнулась из-за слишком туго затянутого корсета. О том, что мало того что у меня голова раскалывается после бессонной ночи, я и не ела толком – сил никаких. Хочет прогнать меня – пусть выкидывает, а я с места не сдвинусь. Так бы я ему и сказала, будь я самой собой, но Барбара накрепко в меня вдолбила: мужикам не перечь, будь смиренницей. И дамозелька в моем лице пролепетала:

   - До чего счастливый случай выпал мне остаться с вами наедине, ваше величество, - и очи долу, будто смутилась от собственной смелости.

   Он сел рядом и смотрит на меня. Вчера меня что удивило-то, когда вечером стали расходиться. Похоже, за нашим столом лишь я одна не воспылала к Текки восхищением. «Ах, он такой властный, - щебетали девки между собой, - такой загадочный! Настоящий император!». Ну не дуры? Теперь, поглядывая на него украдкой, я все гадала, чего они в нем нашли, и нехотя пришла к выводу, что есть чего, а я не разглядела. Кожа гладкая, как шелк. Волосы прямые, черные, как смоль, падают на плечи и пол-лица закрывают. Брови – как углем нарисованные. В одном ухе серебряная серьга чуть не до плеча, покрасивей моих (я невольно потрогала собственные), во втором – сверкающий камушек. Ресницы длинные, прямые как стрелы, и тоже чернющие. Я засмотрелась, пытаясь понять: крашеные или нет?

   - Чего уставилась?

   Я вздрогнула и отвела глаза.

   - Простите, ваше величество.

   Посидели плечом к плечу, глядя на сады.