Десятая печать или новогоднее убийство

– А вот у меня тайн нет, – продолжает Женя, – поэтому ко мне все так хорошо относятся.

– Правда? А Конфуций сказал: «Если человека ненавидит вся деревня – он плохой человек. Если человека любит вся деревня – он плохой человек. А вот если человека половина любит, а другая половина ненавидит – это хороший человек».

– Тогда у меня все в порядке, – смеется Женечка, – меня Марго ненавидит.

– Если бы все было так просто. Иногда, Женечка, мы не знаем, кто нас любит, а кто ненавидит.

– А я думаю, что женщина такие вещи всегда чувствует, – возражает мне девочка. – Я же видела, как на меня вчера смотрел Славик. Вот Марго на меня с самого утра и дуется, а Филипп здесь ни при чем.

– Нельзя быть такой легкомысленной, Женя. Славик – взрослый женатый человек. Он просто старается быть вежливым со всеми своими гостями.

– А может, Надя, он и тебе нравится, ведь вы с ним давно знакомы?

Не отвечая на этот вопрос, я советую девушке:

– Не делай глупостей, в доме и без тебя сложная обстановка.

Я порядком замерзла, да и разговор мне неприятен, поэтому я возвращаюсь в дом. Прямо на пороге встречаю Веню:

– А я за вами иду. Завтрак уже готов. Людмила Михайловна просила позвать вас с Женей в гостиную.

Глава 14

Через пять минут все десять человек уже сидят за столом.

Я с удовольствием уплетаю чудесные слоеные булочки и пью горячий кофе.

– Ну что, Надя, вы решились попробовать мой напиток? – спрашивает меня Веня.

– Не соглашайся, Надя, – советует мне Филипп. – Я однажды попробовал, так до сих пор чувствую этот жуткий вкус во рту.

– Ты не прав, Фил, – качает головой повар, – к нему только нужно привыкнуть.

– Не обижайся, Веня, – примирительно говорит Фил. – Ты же знаешь, что я из-за твоей стряпни нигде, кроме дома, не могу питаться. Я был в лучших ресторанах Ростова и Москвы, пробовал китайскую кухню, ел суши, в Афинах был в самом дорогом кафе, но с твоими вкусностями ничто не может сравниться.

Вениамину настолько приятен комплимент, что он даже забывает о своем напитке.

Я вижу, что Людмила Михайловна почти ничего не ест. Это не укрылось и от внимания Филиппа:

– Мама, ты себя плохо чувствуешь?

– Нет-нет. Просто нет аппетита.

– Что-нибудь случилось? – спрашивает Славик у матери, бросая косые взгляды в сторону Сергея Маратовича.

Я понимаю, что Рита уже успела рассказать мужу о подслушанном ею разговоре.

– Нет, сыночек, просто настроение такое с утра.

– Я знаю, что тебе поднимет настроение, – загадочно улыбаясь, говорит Славик.

Зиборова несколько настороженно смотрит на сына.

– Не догадываешься? – продолжает интриговать Славик.

– Нет, сын, не томи!

– Мне вчера звонил Лев Аронович, а сегодня я ездил на встречу с ним.

– Ты успел побывать в Ростове? – удивляется Рита.

– Нет, мы выехали навстречу друг другу, поэтому я успел вернуться к завтраку.

– Славик, ты хочешь сказать, что Лева выполнил поручение и она здесь? – радостно восклицает Людмила Михайловна.

Ее глаза так и светятся – от плохого настроения не осталось и следа.

– А о чем идет речь? – недоумевает Филипп.

– О завтраке, малыш, о завтраке, – смеется Славик.

– Славик прав, – поддерживает его мать.

– О завтраке? – удивляется Веня. – По-моему, вы мне льстите, хотя я, конечно, рад такой оценке моих способностей.

– Вениамин, ты действительно готовишь лучше всех поваров вместе взятых, – подмаргивает повару Зиборова, – но речь идет о картине Эдуарда Мане «Завтрак на траве». В венском музее был предновогодний аукцион, и я просила Славика, если получится, приобрести эту картину.

– Я позвонил своему приятелю в Вену, – продолжает Славик, – просил его купить картину. Ему удалось это сделать, а сегодня мне ее доставил один наш знакомый.

– Музей торгует копиями? – удивляется Сергей Маратович.

– Не совсем так, – отвечает ему Рита. – Это подделка из знаменитого венского музея подделок.

– Мама, хочешь, я ее принесу?

– Ну, если все уже позавтракали, – не скрывает своего нетерпения Людмила Михайловна.

Славик быстро покидает гостиную и возвращается с картиной.

Я, естественно, никогда не видела подлинника, но это полотно выполнено замечательно.

– Славочка, ты уже и место для нее приготовил, – умиляется Зиборова. – Спасибо тебе, сыночек, спасибо, дорогой!

Филипп и Антон помогли Славику водрузить полотно на стену.

Мы все вместе стоим перед картиной.

– Это чудесно! – говорит Горлова. – Поздравляю, Люда, ты так давно ее хотела!

Женя крутит рыжей головой и с присущей ей непосредственностью спрашивает:

– А почему эта картина производит на вас такое впечатление?

– Ты сама ответила на свой вопрос, девочка, – отвечает ей хозяйка дома, – «импрессионизм» в переводе с французского означает «впечатление».

– А по-моему, в этой картине что-то не так, – замечает Антон Викторович. – Не знаю, как точнее выразиться.

– В том-то и дело, что все не так, – отвечает ему Филипп. – Во-первых, слишком большой формат для этого жанра – до Мане такого себе никто не позволял, а во-вторых, обрати внимание: техника мазка художника просто выставлена напоказ. С близкого расстояния картину просто невозможно рассмотреть. Так впоследствии работал великий Дали.