Десятая жертва

Двигатель взревел, как раненый динозавр. Винт поднял в воздух не менее тонны воды. Водитель катера вполне мог решить, что мы взорвались; я и сам сперва так подумал. Катер резко свернул в сторону, замедлил ход и на несколько мгновений явно потерял управление. Потом ему снова удалось развернуться носом к нам. Рев двигателя заглушал выстрелы преследователей, но я заметил, что в небьющемся ветровом стекле уже есть два свежих пулевых отверстия. Еще одна пуля расплющилась о панель приборов, вдребезги разбив указатель уровня топлива. Тахометр еще работал, показывая 5000 оборотов, причем стрелка плясала уже в аварийной красной зоне. Видимо, еще несколько мгновений, и двигатель слетит с креплений и взорвется, прошивая осколками капот.

Но тут глиссер съехал с мели и, набирая скорость, понесся задним ходом. Кариновский, цепляясь здоровой рукой за поручень, едва удержался, чтобы не упасть в воду. Я переключился на нейтраль, втащил Кариновского в кокпит и снова врубил двигатель.

Времени на всякие там фокусы не было. Следующая мель в любом случае станет для нас могилой. Я утопил педаль газа в пол и направил глиссер к Палуде дель Монте.

Это было явно не самое худшее направление — если уж вообще куда-то плыть. Компрессор турбонаддува завывал дурным голосом, тяжелые поршни молотили так, словно пытались пробить цилиндры насквозь. Глиссер наполовину высунулся из воды, балансируя на двух спонсонах и нижней части винта. Нос вибрировал, точно судно пыталось взлететь. Увидев впереди длинную и топкую песчаную косу, я направил глиссер прямо на нее. Судно налетело на мель и птицей взвилось в воздух. Винт бешено завертелся, не встречая сопротивления, стрелка тахометра пыталась накрутиться на шпильку ограничителя. Потом мы упали обратно в воду, подскочили разок в воздух, упали снова, и глиссер наконец выровнялся. Пронесло. Берег был прямо перед нами, и я попытался как всегда вытащить педаль газа из пола носком ботинка.

И не успел.

Компрессор выбрал именно этот момент, чтобы пойти вразнос. Вращавшаяся с невероятной скоростью крыльчатка двигателя просто разлетелась на мелкие кусочки. Приводной валик компрессора развалился, за ним последовал и вал винта. Двигатель, лишившись нагрузки, начал пробивать поршнями стенки блока цилиндров. Искореженные куски металла кромсали крышку капота. Винт решил присоединиться к общему веселью, и от него во все стороны полетели лопасти.

А глиссер продолжал нестись вперед, лишь чуть снизив скорость.

Потом водное пространство кончилось, и мы вылетели на болотистый берег, но глиссер, видимо, этого не заметил и продолжал нестись прямо по бурой грязи, разбрасывая во все стороны части двигателя. Так мы пересекли всю прибрежную полосу, перевалили через узкую дорогу и продолжили движение по заросшей травой лужайке. Глиссер все скользил, подскакивая, с сумасшедшей скоростью, пока не добрался до непаханого поля.

Без каких-либо колебаний он направился прямо на купу деревьев. Огромный кедр врезал ему по скуле, заставив вращаться вокруг собственной оси. Глиссеру явно начинало все это надоедать, но он все же продвинулся вперед еще немного, ярдов на двадцать, и тут напоролся на камни. Остатки его днища мгновенно были растерзаны в клочья, но глиссер не сдавался и даже добился еще одной, последней победы: врезался в иву средних размеров и перевернулся. Вздрогнув, он наконец затих навеки.

Глава 19

— Вот мы и прибыли, — сообщил я; с юмором у меня в данный момент было плоховато.

Кариновский не ответил. Глаза его были закрыты, голова откинулась назад под каким-то неестественным углом. Мне стало страшно: неужели все мои блестящие акробатические этюды на воде оказались напрасными? «Операция прошла успешно, но пациент скончался».

Я приподнял ему голову и осторожно раздвинул веки пальцами.

— Будьте так добры, выньте свой палец у меня из глаза, — произнес Кариновский.

— Господи, я уж решил, что вы умерли!

— Даже мертвый я не желаю быть слепым, — заявил он и, поднявшись на ноги, внимательно осмотрел лагуну. Теперь она была ярдах в пятидесяти позади нас. Потом Кариновский изучил твердую землю по обе стороны от глиссера.

— Най, — сказал он с чувством, — я всегда считал вас гением! Но жалкие слова бессильны выразить все великолепие вашего подвига!

— Ничего особенного, — отвечал я. — Любой псих вел бы себя точно так же.

— Возможно. Но вы действительно совершили подвиг, друг мой! Вы спасли нас прямо из пасти неприятеля, готовой уже захлопнуться. Надеюсь, теперь вы прибережете свою скромность для тех, кто еще способен в нее верить?

— Да ладно, — сказал я. — Честно говоря, мне куда легче было бы спасать нас на обычной гребной лодке.

— Пожалуй, вы правы. А Гуэски мог бы выбрать и более подходящую посудину. Хотя гребная лодка была бы просто оскорблением для его артистической натуры.

— Так или иначе, до материка мы доплыли.

— Это верно, но из опасной зоны пока еще не выбрались. Они все еще могут нас догнать.

— По всей вероятности, да. Их катер, наверное, уже пристал к берегу.