Десятая жертва

— Слушай сюда, mon vieux![113] Я с тобой не шутки шутить пришел. Ты ведь официант, n'est-ce pas?[114] А официанты все любят совать нос не в свое дело. Так что давай, выкладывай, что тебе удалось подслушать. Иначе я приду сюда еще раз, да не один, а с дружками. Не с такими, как мой коллега Хоб. Хоб — он джентльмен. А мои дружки умеют добиваться своего, понял, мальчик? Мы заставим тебя рассказать даже про то, чего не было. Так что лучше бы сказал нам все сейчас по-хорошему и избавил нас от хлопот, а себя — от неприятностей, понял?

Хоб поморщился, однако промолчал. Он не одобрял методов Жан-Клода, считая их чересчур грубыми. Но, следует признаться, эти методы были действенными. Удивительно, до чего просто запугать человека!

— Мсье, вам незачем мне угрожать, — с достоинством ответил Марсель. — Повторяю, я не привык подслушивать. К тому же они говорили по-английски и по-испански, а я этих языков не знаю.

— Не испытывай мое терпение! — пригрозил Жан-Клод. — Ты что-то знаешь, провалиться мне на этом месте! Я это вижу по твоей глупой харе и по тому, как ты переминаешься с ноги на ногу. Кончай вилять! В последний раз говорю, рассказывай все, что может нам пригодиться.

— Я почти ничего не знаю, — сдался Марсель, — но, может, вам пригодится карта?

— Карта? Какая карта? Про карту хозяин ничего не говорил.

— Должно быть, они убрали ее прежде, чем он подошел.

— Ну, так что за карта?

— Они тыкали в нее пальцами и смеялись. Мсье, я действительно не понимал, что они говорят. Но вели они себя так, словно обменивались воспоминаниями и указывали на места, где произошли какие-то события.

— А что за карта?

— Дорожная карта, с расположением бензоколонок. Испанская.

— А какого места?

— Я не видел. Наверно, часть Испании.

— Оч-чень хорошо, — сказал Жан-Клод. — Ну, раз ты начал, так продолжай. Что еще?

— Больше ничего, мсье.

— Должно быть что-то еще! Как выглядел тот человек?

— Он сидел в тени. Но я приметил, что он очень загорелый. Похоже, средних лет. И на пальце у него было кольцо с изумрудом.

— Ты уверен, что это был изумруд?

— Может, и стекляшка, откуда я знаю? Но она была бриллиантовой огранки. Какой дурак станет так возиться со стекляшкой?

— Что еще ты можешь сказать про его внешность?

— Ничего, мсье.

— Ну, тогда насчет их разговора. Хоть что-то ты помнишь?

— Только «a votre sante».[115] Это они сказали по-французски. Когда чокались. Потому я и запомнил.

— Который это сказал?

— Другой. Не тот, которого убили.

— А тот, которого убили, что ответил?

— Он ответил: «И вам того же, сеньор».

— Сеньор — а дальше? Имя он назвал?

— Понятия не имею. Он издал такой странный булькающий звук. Возможно, это было испанское «р», мсье. Остального я не разобрал. Это все, мсье! Правда, все!

— Молодец, — сказал Жан-Клод, похлопав официанта по щеке. — Видишь, как хорошо получилось? Ну что, Хоб, пошли? Здесь мы больше ничего не раскопаем.

— Ну, и что это нам дает? — осведомился Жан-Клод, когда они вышли на улицу.

— Смуглый или загорелый мужчина. Родной язык которого, скорее всего, не французский, а, вероятно, английский либо испанский. И в его имени, возможно, есть двойное испанское «р».

— Не густо, — заметил Жан-Клод.

— И все же кое-что. Может, на Ибице мне удастся узнать побольше.

— Хочешь, я поеду с тобой? — спросил Жан-Клод.

— Был бы очень рад. Но тебе придется самому оплачивать проезд и все расходы. Финансы агентства в плачевном состоянии.

— Ну, тогда я останусь тут, в Париже, столице мира. Я просто хотел помочь…

— Чрезвычайно любезно с твоей стороны.

Глава 9

Фошон показал Хобу записную книжку Стенли.

— Одолжение коллеге, — саркастично заметил он.

Единственное имя, которое что-то говорило Хобу, — Эрве Вильморен, молодой французский балетный танцовщик, который делил свое время между Парижем и Ибицей. Фошон уже допросил его, но теперь Хоб расследовал дело Стенли по поручению Тимоти Бауэра и потому решил, что лишний разговор с Эрве не помешает. К тому же Фошон не показал ему результатов беседы.

Эрве неохотно согласился встретиться с Хобом в своей квартире на рю де Пере, которую он делил с еще несколькими танцовщиками. Хоб явился часов в одиннадцать утра. Эрве был молод, очень строен, мускулист. Русые волосы подстрижены под Нижинского в «Послеполуденном отдыхе фавна». Он был одет в хорошо пошитые синие джинсы в обтяжку, подчеркивавшие крепкие бедра, и голубый кашемировый свитер с закатанными рукавами, обнажавшими безволосые смуглые руки.

— Я уже рассказал инспектору Фошону все, что знаю! — предупредил Эрве.

Хоб покачал головой.

— Позвольте уточнить. Вы рассказали инспектору Фошону все, что сочли возможным. Эрве, меня вы знаете. Я вас не заложу. Стенли продавал наркотики?

— Только не мне! — улыбнулся Эрве. — Я наркотиков не покупаю. Мне их и так дают.

— Я вовсе не обвиняю вас в том, что вы тратили на них свои деньги, — сказал Хоб. — Но ведь у вас куча друзей, которые их употребляют?

— На этот счет я ничего не знаю, — ответил Эрве.

— Да брось, Эрве! Мы же с тобой вместе ловили кайф. На тусовке у Джонстона. Ты пришел с Эльмиром де Ори, помнишь?