Десятая жизнь

Кажется, когти я действительно выпустила, смутно понимая, что впились они не в одеяло или подушку, а в человеческую плоть.

Разлепив веки, я обнаружила себя обнимающей господина темного мага, да притом бессовестно закинувшей на него правую ногу. Голова моя покоилась не на чем-нибудь, а на его плече, и когти мои, стремительно трансформирующиеся в обычные ногти, впивались ему в руку.

Упс… неловко вышло.

Медленно подняв глаза, я наткнулась на его немигающий взгляд. Несколько долгих секунд между нами царило абсолютное безмолвие, а потом я вспомнила все то, что происходило здесь прошлой ночью, и встрепенулась.

– Живой! – констатировала я с облегчением и искренней радостью. – И я жива! Мы оба живы! – И, чуть поумерив пыл, просияв улыбкой, добавила: – Доброе утречко.

Он молча смотрел на меня еще несколько мгновений, после чего я ощутила, как талию обвивает горячая рука, еще плотнее прижимая меня к не менее горячему телу.

– Действительно доброе, – хриплым не то ото сна, не то от… моего близкого присутствия голосом ответил Лафотьер.

Откровенно говоря, в настоящий момент отодвигаться совсем не хотелось, но именно это я и попыталась сделать. Правда, тщетно, поскольку отпускать меня темный маг не думал. Но этот факт даже обрадовал, поскольку свидетельствовал о том, что силы к нему вернулись.

И все же вести серьезные разговоры, находясь в таком… горизонтальном положении, было решительно невозможно. Поэтому спустя некоторое время я все же исхитрилась высвободиться и, присев, впилась в Лафотьера горящим взором.

– Что вчера произошло? – не столько спросила, сколько потребовала ответа.

– Я спал, ты пришла ко мне в комнату, – размеренно, с хорошо различимой иронией произнес Лафотьер. – Пыталась разбудить, забралась ко мне в постель…

Так и захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым! А еще лучше все-таки влить в него перемешанное содержимое всех склянок!

– Очень смешно, – прищурившись, сложила руки на груди. – Должна заметить, что неизвестно, на какой стороне тьмы мы бы сейчас пребывали, если бы я, как ты выразился, не пришла и не забралась к тебе в постель.

– Ты слишком высокого мнения о своих умениях, – вновь сыронизировал Лафотьер.

Можно, я его все-таки стукну?

Приподнявшись, он неспешно взбил подушку и, прислонившись к ней спиной, наконец стал серьезным. Даже более чем серьезным, а его глаза приобрели то самое выражение, которое неизменно вызывало у окружающих непреодолимое желание ретироваться.

– Это был яд, – удовлетворил темный маг мое любопытство.

Я ожидала продолжения, и когда его не последовало, обрушила на него череду новых вопросов:

– Яд? Но откуда? Кто тебе его дал? И почему ты при своих впечатляющих талантах его не почувствовал?

В голове просто не укладывалось! И он мне еще что-то о безалаберности говорил!

– Именно поэтому и не почувствовал, – непонятно изъяснился Лафотьер, и при этом в его взгляде блеснуло что-то демоническое. – На ту тьму он бы меня сейчас не отправил. Но в последнее время я чувствую, что моя магия угасает. Как будто кто-то или что-то тянет ее, подавляет, пытаясь меня ослабить…

Он на мгновение застыл, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, после чего неожиданно спросил:

– Ты ночью звала Крикко?

Несколько обескураженная его словами, я растерянно кивнула и пояснила:

– Но он не пришел…

Прыткости, с которой Лафотьер подскочил с постели и вылетел из комнаты, позавидовал бы самый лучший спортсмен. Куда только подевалась вся недавняя расслабленность?

Недолго думая я подорвалась следом и уже вскоре стояла в комнате Крикко, где царил такой холод, что впору было надевать шубу.

Дворецкий лежал на кровати, устремив ничего не выражающий взгляд к потолку. Одна его рука покоилась на груди, другая безвольной плетью свисала вниз. Не иди речь о зомби, я бы подумала, что он умер.

Сердце болезненно екнуло – а ведь я даже не заметила, как успела привязаться к этому полумертвому, но такому милому и обходительному дворецкому…

Пока я стояла столбом, Лафотьер взял с подоконника накопитель – кажется, тот самый, что я некогда зарядила, – и положил его на грудь Крикко. В то же время опустил ладонь ему на лоб и, прикрыв глаза, принялся негромко что-то говорить.

Я наблюдала за тем, как шевелятся его губы, как начинают развеваться длинные волосы под воздействием зарождающегося в комнате ветра. Как сама тьма окутывает углы, ползет по полу и как в ней проступают очертания мелких, подступающих все ближе и ближе к кровати фигурок. На несколько мгновений стало еще холоднее, по оконному стеклу поползли морозные узоры, мое дыхание породило облачко пролетевшего вперед и растворившегося пара…

А потом все в один миг прекратилось. Ветер исчез, температура пришла в норму, а Крикко, несколько раз поморгав, принял сидячее положение.

– Как себя чувствуешь, старина? – с заботой, которой я совсем от него не ожидала, спросил Лафотьер.

Дворецкий моргнул еще один раз, со скрипом повернул шею и, словно бы прислушавшись к своим ощущениям, ответил:

– Вполне сносно, благодарю, хозяин. Не соблаговолите ли сообщить, что с вами произошло?