Десятиглав, Или Подвиг Беспечности

Между тем трамвайчик неторопливо плыл мимо церквей, монастырей и прочих старинных зданий. Евгений, показывая рукой в разных направлениях, давал пояснения по-русски и по-немецки. Было ясно, что официальный гид с ним тягаться не может, и вскоре уже все экскурсанты слушали нашего редактора. Должен сказать, что его расказы о памятниках старины имели отчетливый эротический уклон: выходило, что чуть ли не каждое строение служило приютом плотского греха, причем, если верить Евгению, на этой скользкой стезе ни духовенство, ни дворянство, ни купечество города N не отставали друг от друга. Судя по тому, как краснели и смущенно прыскали белоликие немки и хитро переглядывались их упитанные спутники, комментарии Евгения на их родном языке отличались особой фривольностью. Экскурсоводка некоторое время пыталась вставлять свои пресные пояснения, но ее никто не слушал, и она в конце концов съежилась на своей скамейке и погрузилась в тупое молчание. Тем временем я прошелся по судну и под рубкой обнаружил буфет, где оказалось в наличии все необходимое для веселой поездки. Когда я вернулся к друзьям, нагруженный выпивкой и нехитрой закуской, они уже успели водрузить на столик перед нашей скамейкой прихваченную из гостиницы бутыль в виде веселого карлика и четыре граненых стакана, составлявших часть гостиничного имущества. Когда доставленные мною яства и напитки были в должном порядке размещены на столике, Евгений широким жестом указал на них ближайшим немкам и гаркнул: "Милости просим!" — "Йяа, йяа, — присоединился к нему Степанцов, любивший похвастать знанием языков. — Эссен-тринкен, шнель-шнель!" По моим наблюдениям, ни один немец никогда не откажется от дарового угощения, и это, безусловно, весьма разумно со стороны немцев. Вскоре у нашего столика с возбужденным гомоном скопилась вся экскурсия. Немцы без различия пола охотно выпивали, а уж закусывали так, словно их до этого не кормили целую неделю. "Какой здоровый аппетит у этих тевтонов! — восхитился Евгений. — Просто душа радуется на них смотреть!" — "Да уж, — мрачно произнес я, неожиданно ощутив прилив пещерной ксенофобии. — С ними держи ухо востро, а то, глядишь, они и тебя самого сожрут". — "Ну зачем вы так, Андрей, — сказал Евгений укоризненно. — Мы ведь тоже европейцы, разве не так?" С этими словами он ласково обнял за талию одну особенно безобразную немку и поднес к ее устам стакан с водкой. "Выпей, уебище тевтонское", — с нежностью предложил он. "Was ist das Wort "уйобишше"?" — кокетливо улыбаясь, поинтересовалась экскурсантка. ""Уебище" das ist wie "ausgeschlossen Person""- не растерялся Евгений. Экскурсантка польщенно захихикала и лихо опрокинула водку в рот. Как и следовало ожидать, водка быстро кончилась, и богатые туристы начали выжидательно поглядывать на нас, не проявляя никаких поползновений продолжить веселье на свои деньги. "Вот жлобы, — прошипел я злобно. — Так и норовят сесть на хвост рускому человеку". — "Что ж, друг мой, такова наша извечная миссия", — высокопарно возразил Евгений. "Du liebst mir?" — невпопад обратилась к нему с вопросом экскурсантка, которую он продолжал обнимать. "Jawohl, naturlich, — механически ответил Евгений и продолжал, повернувшись ко мне: — Как бы то ни было, нехорошо бросать начатое дело на полпути. Не могли бы вы, Андрей, еще разок сходить в буфет?" — "Почему не мог бы? Мог бы", — проворчал я и, растолкав немцев, зашагал в указанном направлении, однако буфетчица с огорчением сообщила мне о том, что спиртное кончилось и у нее тоже. Эту неутешительную весть я принес Евгению. "Ладно, — беспечно сказал наш друг, — как выражаются сотрудники ГИБДД, будем что-то решать".