Десятиглав, Или Подвиг Беспечности

Через несколько дней я после обеда вновь расслабленно смотрел телевизор и вновь хладнокровно отмечал про себя, что мне очень по нраву такая жизнь. Передачи, однако, и в подметки не годились той, которую я пересказал выше, поэтому я зевал во весь рот и совсем уже собрался вздремнуть часок-другой. Тут в дверь палаты скромно постучали, и я гаркнул: "Да!" В дверях чем-то зашуршали, я лениво повернул голову, и вмиг мою расслабленность как рукой сняло, потому что я моим глазам предстал улыбающийся Вадим Степанцов. Сорвавшись с койки, я устремился к Великому Магистру, и мы обнялись, покалывая друг друга жесткой щетиной зрелых самцов. В следующий момент в дверях возник Константэн Григорьев, но когда я попытался его обнять, он отпрянул и, переминаясь с ноги на ногу, корча страшные гримасы и тыкая в меня указательными пальцами, забубнил:

             Мы прилетели из дальних стран,
             Где Андрюха, где наш братан?
             Я, например, из страны Парагвай,
             Там жизнь хоть куда — только пей-наливай…

И так далее… Я растерялся, поскольку было очевидно, что остановится Григорьев не скоро. Выручил Степанцов: он громко хлопнул в ладоши, и Константэн осекся на полуслове, огляделся, словно проснувшись, и кинулся мне в объятия. "Наконец-то мы вместе! — взволнованно сопя, бормотал он. — Как же мне вас не хватало в этом долбанном Парагвае! На всю страну — ни одного приличного музыкального магазина. А у нас совсем другое дело. Я вот ехал сюда через Питер и зашел там в магазин "Касл-Рок". Ну, это нечто, братцы!.." Григорьев отскочил от меня на пару шагов и вновь, раскачиваясь и угрожающе тыкая в меня пальцами, зачастил:

              Светила в синем небе ярко-желтая балда,
              Ходил я по Питеру туда и сюда.
              Потом завернул я в рокерский шоп,
              Там столько добра, что мать твою ёб…