Десятник особой сотни

Внезапно перед лицом Кокоры предстала разъяренная фурия. Взгляд ужасал мертвыми глазами. Нет не пустыми глазами умершего человека. Во взгляде византийской боярыни, как во взгляде гадюки, была распахнутая бездна, пропуск в небытие. Испугался боярин, на глазах скис. Жизнь заставляла бояться всего.

Шелест голоса преобразовался в угрожающий рык:

– Т-ты! Старый пердун! Сегодня же! Слышишь? Сегодня оторвешь свою жопу от лавки и сходишь во дворец! Понял? Иначе сгною в черниговском порубе, здоровье отниму. Семейство по миру пойдет!

– П-понял!

– Вот и молодец, – легко переходя на спокойный разговор, согласилась византийка. – Перед уходом зайдешь ко мне в комнату, на столе увидишь корзинку, в ней клубки с нитками. Отдашь любой чернавке на женской половине дворца. Дальше не твое дело. Если обидела, можешь пожаловаться вон ему.

Указав на икону вышла из светлицы.

Если кто не знает, ведьма может превращаться в любое существо и в любой предмет, но охотнее всего оборачивается кошкой, собакой, свиньей, большой жабой, вороной или сорокой. Любит оборачиваться колесом, клубком ниток, стогом сена, палкой, корзинкой. Может и невидимой стать от нее не убудет.

Кокора это знал, истово закрестился глядя на божий лик. Ну за что ему все это?

Ближе к вечеру войдя в комнату к ведьме забрал со стола пресловутое лукошко и поспешил во дворец.

В женских покоях все спали. Присутствие надвигавшейся войны не ощущалось. Чернавки, мамки с няньками, выводок боярышень-ближниц видели десятый сон. Где-то на стенах детинца, по шероховатому камню коридоров прошаркала ночная смена караула. Несмотря на утепленные ставни на окнах, в помещениях гулял сквозняк, может быть он, может расшалившаяся домашняя нажить, свалили со стола принесенное кем-то лукошко с цветными нитками. Глухой стук и шелест раскатившихся мягких шариков, никого не потревожил. Вот и полночь. Один из клубков словно живой, подкатился к тяжелой двери. Дверь мореного дуба, крепкая как железо, приоткрылась сама по себе, образовала щель. В небольшую промежность протиснулся шарик и покатился широким коридором мимо стен и дверей.

Двое скучавших бодигардов, по причине внутренней службы лишенных брони на телах, как-то странно одновременно придвинулись друг к дружке, облокотясь, подперли один другого, посапывая заснули сном праведников. Вот и дверь сестры Курского суверена. Закрыта изнутри, но это ничего не значит. Стукнувшись о дверное полотно, мягкий мячик отскочив, распутался в комок переплетений, а из него вверх потянулась тень, материализовавшаяся в старушку. У дверной ручки старая женщина затеяла плавные движения руками. После очередного пасса, едва слышно что-то щелкнуло, прошелестело за дверью. В сторону отошел засов щеколды. Потянула за ручку. Предательница дверь издала скрип. Невольно заставив оглянуться старуху. Проклятая славянская нежить! Всюду пытается палки в колеса вставить. Все у них на Руси как не у людей. Где это видано, чтоб подобные существа помогали смертным? Однако, пора звать и своих помощников. Позвала в голос, уже не переживая, что кто-то услышит:

– Эй, где вы там? Давно вас почуяла. Выходите ко мне!

Две фигуры, отлепившись от стены, наклоняясь вперед, семенящим бегом направились к ней. У двери встали в полный рост, ожидая приказаний патронессы.

– Ага. Добрых лбов Кокора прислал, быстро управимся. Стойте здесь. Ожидайте. Как кликну, зайдете. Раньше не моги! – шамкая ртом, напутствовала старуха.

Остались одни. Молчали. А чего тут говорить, когда страх того, что сейчас повяжут, потащат в темницу, пересиливал все остальные чувства. Вот и выходило, на пару обливались холодным потом, готовые в любой миг дать стрекача.

Один из преступников был ни кто иной как молодой боярин Гордята. Это тот самый, что рос вместе с княжной. Что его заставило пойти на это? Не так уж и много, всего лишь безответная любовь, да еще чувство неоцененности со стороны князя. Прибавить к вышесказанному склочный характер и себялюбие, получившуюся гремучую смесь можно использовать по назначению. Вот Кокора и использовал. Второй человек, подвизавшийся ступить на скользкий путь предательства, был скандинавом. Здесь все просто. Деньги. Деньги. И еще раз деньги.

Дверь скрипнув, отворилась.

– Заходите хлопчики! – Позвала старуха. – Беритесь уносите.

В самих покоях княжны никакого раскардаша сопутствующего любому похищению, и в помине не было. Все чинно, благородно. Разве что одеяло на кровати отсутствует. Так оно вот, лежит рядышком, а в нем искомая княжна-то и обретается. Завернута. Не в ночной же рубахе деву несть?

– Беритесь. До утра точно не проснется, хоть над ухом кричи.

– Опоила?

– Ха! Бабушка умная, бабушка наколдовала. Идем.