Десятник особой сотни

В расстроенных чувствах бродил по главным улицам города-призрака. Напрягало все. Чистые улицы, где даже в канавах и выбоинах не валялись окурки. Плакат на здании, судя по всему дома культуры. Нарисованный Ильич с вытянутой вперед рукой, за спиной красное знамя с серпом и молотом, и народ в робах и телогрейках. Надпись на нем гласила: «Народ и партия едины!». Одинокая тачанка «газ-воды» крашеная синей краской с конусной стеклянной колбой, заполненной сиропом, с краником в нижней части. Куда попал? Мама роди меня обратно!

Перегнулся за стекло «Союзпечати», вытащил из стопки газету «Правда» за четырнадцатое августа шестьдесят восьмого года, с двумя орденами Ленина о одним «Октябрьской Революции». В передовице статья, «За достойную жизнь человека труда» – «Россия бьет в набат». Ё-ё! Во всяком случае хоть что-то прояснялось.

На городском рынке в рядах овощей и фруктов взял с лотка пахучее, сочное яблоко. Откусил. Вкусно. Полакомился горячими чебуреками, выложенными в аккуратный рядок на алюминиевом подносе. Если бы солнце все так же не светило из небесного зенита, можно было сказать, что жизнь налаживается.

Прошелся у старого здания в три этажа «сталинки», под старыми каштанами, с броским названием «Гостиница», заглянул внутрь. Ничего нового, пусто. Вооружившись ключом, поднялся на второй этаж. В номере разделся и долго стоял под струями душа. Как был голяком, так и плюхнулся в чистую кровать.

«Спа-ать!».

Сознание вернулось мгновенно. Он стоял перед чертой начала асфальта, на магистрали ведущей в город. Солнце с издевкой светило из зенита. Голубое, до тошноты небо не несло ни единого облачка. Ухо не находило никакого источника звука, кроме этой звенящей тишины, которая казалось навечно в печенке угнездилась. Сколько же раз он начинал свое пробуждение именно с этого места? Неделю? Месяц? Год? Его состояние уже давно не то что трудиться – фигней заниматься было не в силах!

Прошел мимо кинотеатра «Мир», мельком брошенный взгляд на афиши, отметил лишь ту, с рисунком. Сознание краем прошло по надписи, «Черный тюльпан», и снова ускользнуло в свое убежище. Огромная стекляшка витрины ресторана, ассоциативно привели в бешенное состояние. Схватив булыжник возле урны, размахнувшись, засадил по центру стекла. Тишина лишь на мгновенье издала посторонний звук: «Гух! Щух!». Витрина с грохотом осыпалась вниз. Полегчало. Повернувшись, чтобы уйти, услышал за спиной посторонний звук. Крутанувшись вдоль оси, увидел как осколки стекла с шелестом возвращаются на место, превращаясь в гладкое стекло. Доконал его вылет на улицу булыжника из дыры пробоя. Витрина по-прежнему встала в пазах крепления стены.

Все матерные выражения русского могучего, никем не превзойденного, были высказаны вслух, услышаны и подхвачены только эхом.

Вот здесь он еще не был. Полуподвальное помещение с надписью над дверью «Милиция», привели стопы в маленький коридорчик со стойкой-столом без решетки с окошком. На столе стоял паривший горячей жидкостью стакан в подстаканнике, а рядом разложены принадлежности пистолета.

Мельком глянув, произнес вслух, смакуя подзабытые термины:

– Пистолет Макарова.

Рука потянулась… к стакану. Подул, сделал пару глотков, высказал критическое замечание:

– Сладковат! Сахара не пожалели.

Эхо не согласилось:

– Пожалели! Пожалели! Пож…

На автомате собрав детали ПМа в изделие, в рукоять втолкнул пустой магазин. Констатировал:

– Пригодится!

– Годится! – Согласился наскучивший собеседник.

Сыграл на противоречии. Возмутился:

– Кой черт годится? Патронов-то нет!

– Нет! Нет!.. – затянуло знакомую песню эхо.

Щелчок. Открывание глаз. Асфальт дороги. Мысли лениво отключили связь с телом, типа хватит и так дали информации выше крыши. Само тело привычно пошло по хоженому не раз маршруту. Сложно сказать и то, что он знает куда идет. Да он и не идет собственно никуда. Иногда он садится на землю, или ложиться. Где он, и какое время, когда и что он ел, какого он возраста и пола. Порой он даже не может осознать свое Я, как отдельное от окружающего его мира. Он даже не может почувствовать свое тело отдельным от этого города.

Посторонний звук заставляет включиться рецепторы анализа. Не может быть в этом мире звука иного, чем тот, который создает он сам. Отяжелевший в спячке мозг включился в работу. Давно забытое состояние. Прислушался. Тело помимо него самого, еще не решившего как принимать новую составляющую бытия, направилось в сторону источника звука.

Магазин продуктов «Белочка», пестрел за стеклом витрины сотнями баночек сгущенного молока и сливок, синего и оранжевого цвета наклейками. Дверь настежь. Вот как раз из нутра торгового зала и происходил источник шебуршания. Лиходеев стоял в ступоре рядом с дверью, не решаясь сделать шаг, развеявший бы возможную галлюцинацию. По щекам потекли капли влаги. Слезы. Укатал город нервную систему!

Шебуршение плавно переросло в тихий шелест и мимо ног Егора, на выход продефилировал четвероногий мохнатый ком с довольной мордой, тащивший в зубах длинную ленту сардэлей.

– Тишка! – Из уст Егора вырвался радостно-удивленный возглас.