Деспот

В его руках початая бутылка вискаря. Сажусь рядом, молча забираю бутылку из его рук, отпиваю несколько глотков. Горло и желудок начинают гореть, но обжигающий алкоголь замещает жжение в грудной клетке. Беру сигареты, тоже прикуриваю. Молчим. Я могу сказать сотни шаблонных фраз в утешение, но они сейчас все лишние.

Минут двадцать мы так и сидим молча, глотая вискарь по очереди, закусывая никотином.

— Организацию похорон я возьму на себя, все будет достойно, — хриплю я.

— Нет! — агрессивно отрезает он. Поворачиваю голову, пытаясь понять, что сказал не так. — Вы ни к чему не прикоснетесь! Ни к чему. Я все сделаю сам! Даже, бл*ть, не смей трогать ее!

Меня тоже взрывает. Я не хочу трогать его супругу! Я пытаюсь поучаствовать, как могу. Сжимаю челюсть!

— Я все понимаю. Но, сука, такая жизнь. У тебя сын, ради него ты должен…

— Ни х*я я никому ничего не должен! Что ты можешь вообще знать о жизни! Тебе не понять меня ни на грамм! У тебя все бабы фоном, как нужда, вроде естественной потребности. Мясо. Еда. Есть ты хочешь всегда, но никогда не расстроишься, если твой стейк выкинут на помойку, ты купишь себе новый! Жена тоже номинальная! — высказывает мне, хотя я не просил оценок моей личной жизни.

Молча слушаю, продолжая курить. Не терплю истерик от мужиков. Но Роберту сейчас так надо. Он вступил в стадию гнева. Пусть сегодня выплеснет его на меня. Если так я могу помочь.

— Нет, ты, конечно, красавчик, что взял на себя ответственность. Альфию все устраивает. А тебя? Тебя, бля, устраивает?

Киваю. Меня устраивает моя жизненная конструкция. Я так живу. Все на своих местах.

— Вот поэтому тебе никогда не понять. Тебе больше сорока, но главной женщины в твоей жизни ни случилось. А в моей она есть.

Ее уже нет, но в его голове она есть. Это, сука, страшно.

— И тебе никогда меня не понять. Всегда думал, что сердце – всего лишь мотор по перекачиванию крови, а нет, ни хрена! Сегодня оно остановилось. А я почему-то жив…

Плохие ассоциации. Нездоровые. Надо приставить к Роберту ребят, чтобы, не дай бог, намеренно не оставил свое сердце.

Любовь…

Смотря на Роберта, начинаю верить, что она все же существует. Но, сука, такая страшная. На х*й такая зависимость?

— Сын, говоришь… — качает головой. — Как я сейчас объясню трёхлетнему ребёнку, что его матери больше нет?! Как?! — рычит. — Да и не могу я сейчас вообще его видеть! Не могу! — воет, сжимая голову руками.

Закрываю глаза. Что-то натягивается внутри, вот-вот разорвется. Но не рвется, так и тянет, болезненно пульсируя.

— В общем, спасибо за помощь Рустам, но я все сделаю для Елены сам. Ищи нового начальника охраны. Я самоустраняюсь, — выхватывает у меня бутылку, идёт на стоянку к своей машине.

Поднимаюсь, оглядываюсь, парни с охраны рядом, наблюдают. Иду к ним.

— Глаз с него не спускать. Не вмешиваться, но контролировать. Все докладывать мне! — отдаю четкий приказ, сажусь в свою машину и велю водителю ехать домой.

Роберт взрослый серьёзный мужик и не нуждается в контроле. Он сам может кого хочешь проконтролировать. Но сейчас в прострации, и ориентиры напрочь потеряны.

В какой-то момент понимаю, что водитель везет меня в сторону моего семейного дома, к Альфие.

— Я куда сказал ехать? — срываюсь на него.

— Домой, — недоумевает парень, сбрасывая скорость.

— Домой – в квартиру на Смоленской, — поясняю я. Разворачивается, везет уже в заданном направлении.

Парадоксально и неосознанно там сейчас для меня дом и единственная женщина, которую я хочу видеть.

Даже не пытаюсь анализировать, почему так, иначе голова взорвется. Впервые действую на голых инстинктах. В голове рой мыслей, наслаивающихся друг на друга, в висках пульсирует так, что хочется пустить пулю в эту голову.

Прохожу в квартиру. Музыка. Живая. Рояль. Не гениальная игра, конечно, но сносно. Что-то печальное, медленное. Звон, звук фальшивит, обрывается, но через несколько секунд мелодия начинается сначала.

Раздеваюсь, прохожу сразу в ванную. Снимаю с себя одежду, швыряя в корзину для белья. Мне кажется, я весь провонял табаком, алкоголем, больницей и смертью.

Принимаю душ, вытираюсь, надеваю черный мужской халат. Иду в гостиную. Диана играет уже что-то другое, но тоже печальное. Не слышит моего присутствия, сбивается, задумываясь, словно вспоминая. Рассматриваю ее. В белом пеньюаре. Шёлковая ткань красиво сползает на пол, обнажая красивые ноги. Начинает играть заново. Ах вот, для чего в моей квартире этот предмет. Давно хотел выкинуть его. Странное решение дизайна. Раньше было плевать. Сейчас – пусть будет, мне нравится, как она играет. Не профессионально, но с чувством. Иду к бару, таблетки сегодня не помогут, я глушу головную боль алкоголем. И не только головную боль. Жжение в грудной клетке распирает.

Диана замечает меня и резко останавливается. Замирает.

— Продолжай, красиво, — выдыхаю я. Девочка долго рассматривает клавиши рояля, пока я наливаю себе коньяка. Диана поднимает голову и смотрит на меня.

— Что-то случилось?

Какая проницательная девочка. Научилась меня читать, как и я ее.