Детали перманентной революции

Макс тогда узнал и о некоторых подробностях последнего служебного задания Рахили. Особым распоряжением директора-комиссара корпполиции детектив Рахиль была обязана стать любовницей неблагонадёжного управляющего… Из немногих обронённых Рахилью тем вечером в адрес Айна слов Макс заключил, что она глубоко презирала этого человека. Было видно, как непросто далось ей то задание. Макс давно знал о том, что служба в полиции порой обязывала полицейских идти на нестандартные поступки. До того самого момента, когда Макс увидел отвращение на лице этой красивой, полной жизненной энергии женщины, он никогда ещё не задумывался о том, насколько нестандартными эти поступки могут быть, насколько поглощает такая служба самих служащих, как насилует их, как ломает. Макс тогда сдержал захлестнувшие его эмоции, даже увёл разговор в сторону — у него это хорошо получилось: вскоре все три его спутницы заливались звонким смехом, позабыв о событиях последних дней. До конца вечера никто больше не вспоминал про Айна и корпорацию, а ночью, когда они с Риной измождённые лежали на влажных простынях, глядя сквозь прозрачную крышу на звёзды, и непринуждённо говорили обо всём на свете, когда их разговор зашёл о минувшем вечере, Макс сказал:

— Ты ведь знаешь, я много лет занимался тем, что наносил ущерб корпорациям, попирал авторское право, помогал людям обходить рекламу… — Он лежал на спине, заложив руку за голову. — Моя последняя работа рекламу отключает полностью… Правда, — добавил он, — нужна полноценная нейросеть… Пролетариям, с их базовым чипом моя программа не поможет…

— Конечно, знаю, милый, — Рина повернулась на бок и влажно чмокнула Макса в висок.

— Сегодня, когда Рахиль сказала о том, что служба обязала её спать с ним… я подумал: а ведь это всё — мышиная возня… Все эти программки — жалкие потуги сделать наше существование чуточку комфортнее, не более того. Ну, избавился ты от рекламы, ну, помог избавиться желающим… Ну, потряс карманы двух-трёх богатеньких упырей, увёл где-то информацию… Но ведь всё это — мелочи! — Макс повернул лицо к Рине и погладил её пальцами по животу. — Мелочи, — немного помолчав, повторил он. — Мы все — рабы корпораций. Наш мир ими полностью контролируется. Все эти разделения на уровни… Корпорации позволяют имеющим уровни повыше паразитировать на тех, кто трудится: одним — чуть больше, другим — чуть меньше… Но все эти разделения… По сути, есть два класса. Один класс — это седьмые с шестыми, другой — с пятого по первый. Вся моя… гм… помощь… все мои программки, по большей части, доступны лишь тем, у кого есть нейросеть — в основном, представителям пятого и четвертого уровней: инженерам, программистам, врачам, научным работникам — когнитариям… ну, ещё полицейским. В общем — меньшинству, довольному положением вещей, стремящемуся повысить личный уровень с пятого на четвёртый и с четвёртого на третий… До второго мало кто вообще доходит… Мало кто из них считает корпорации личным врагом. Седьмые и шестые, разве что, могут с помощью моих программ получить доступ к книгам, на чтение которых у них всё равно нет времени… к музыке и фильмам, пользы от которых — ноль… — Макс смотрел на Рину погрустневшими глазами.

— Теперь всё изменится, — сказала она и снова поцеловала его; влажные губы коснулись его лба.

— Я не хочу больше писать свои программы, — сказал тогда Макс. — От них нет проку — они лишь смазывают цепи кучке привилегированных рабов, делают ношение этих цепей более комфортным.

— А ты хотел бы разорвать сами цепи? — спросила его Рина.

— Да! — не раздумывая, ответил ей Макс. — Но я не знаю, как! Программками здесь не обойтись…

— Одними программками, конечно, нет. Для этого и нужна организация…

— Ты говоришь о Подполье? Но, что сможет Подполье против армии полицейских, против спецслужб, против спецназа, против корпоративных войск?

— Ты ещё очень многого не знаешь, милый Макс, — ответила ему Рина и нежно коснулась ладонью его щеки. — Подполье — только верхушка айсберга — внешняя организация, оболочка… В Мировом Правительстве знают… и это закрытая для СМИ информация… что в Подполье сегодня состоят сотни миллионов пролетариев и сотни тысяч когнитариев. Завтра Подполье станет знаменем для миллиардов! — Когда Рина говорила это, её большие зелёные глаза источали уверенность. Рина говорила не как фанатик, верующий в грядущее царство света и добра, а как человек причастный, как та, кто знает, о чём говорит. — Очень скоро, — говорила она, — мы ударим по цепям, что сковали наш мир, и тогда многое изменится… Это произойдёт очень скоро, Макс… очень скоро…

— Опять ты не договариваешь, Рин…

— Милый Макс, я говорю то, что мне позволено говорить… и даже немножко больше… Ты уже знаешь больше некоторых проверенных и верных товарищей.

— И когда же мне, наконец, расскажут — для чего я нужен организации?