Детдом

– Они собирались начать свое выступление с «Маугли». Но Владимир переиграл в последний момент и ты понимаешь, что они сделали? И в той, у прошлой группы, песне и в этой – герои погибли, упали с высоты. Но – почувствуйте разницу! Тот – не нашел чем себя занять, а эти – спасли город ценою своей жизни! И не надо считать всех молодых идиотами – зал всё понял, и отреагировал адекватно – аплодировал чинно, как на концерте в Филармонии. Кажется, даже кто-то крикнул «браво, бис!». А какая-то девочка лет четырнадцати, вся в слезах и помаде, так прониклась, что положила цветы у ног Жени, как на могилу того летчика.

Дальше уже пошел в чистом виде культурный шок, потому что после «Огромного неба» зал просто не знал, как реагировать правильно. И потому все эти девочки и мальчики – слушали себя. И, естественно, их, «детдомовцев». А они как будто специально их раскачивали, не давали настроиться на что-то одно. Владимир и Юрий сделали такое замечательное попурри из старых песен: «Я начал жить в трущобах городских…», «Ария мистера Икс» и прочее такое же. Душераздирающе смотрится и слушается. Не сиюминутно, а на уровне экзистенции человеческого социума. Архетипическая драматургия брошенного человека, ребенка, юноши. То есть, опять все о том же, но на совершенно ином уровне. Зал начал просто оседать, сползать на пол от эмоционального перегрева. Тогда они спели «Конфетки». Без Ольги, просто рассказывали всю историю. А потом Дмитрий сел к роялю, Владимир в белом костюме встал рядом и запел старинный, из 18 века романс:

«Не повторяй мне имя той,
Которой память мука жизни,
Как на чужбине песнь отчизны
Изгнаннику земли родной…»

А осветитель Игорь включил ту самую звезду, на которую всегда пела Ольга, и все, кто хоть что-то про «Детдом» знали, поняли, к кому он обращается, и передали тем, кто не знал. А Владимиру Кай на весь романс позволил всего один единственный жест – в самом конце он развязывает галстук, который у него был на шее повязан по-старинному (Настя два дня по картинке из старого журнала училась завязывать), и который как будто бы его душит, и так стоит, опустив руки и без всякой экзальтации…

… Ну, а потом начал прыгать Кай.

Тут у них у всех, конечно, просто рты пооткрывались. Все-таки они на концерт шли, а не на балет, и не на латинские танцы, и не на демонстрацию искусства Шао-Линя… Готова спорить, что слов «Красного цветка» никто не слышал и не запомнил. Хотя слова вообще-то хорошие. Про то, как человеку распознать в себе зверя и научиться жить с ним, не давая ему подчинить себя. И музыка тоже ничего себе… Но все, конечно, смотрели только на Кая. Как он вылетел в самом начале из этого огромного Красного Цветка (Идея Владимира, дизайн Настькин, пиротехника Любашина – огромные нарисованные хищные лепестки и красные с желтым искры из середины), так я и сама глаз от него не могла оторвать, хотя и видела сто раз на репетициях. Надо признать – танцевал он там или не танцевал, но все было именно о том, что Аркадий для него сочинил – борьба человека и животного в одном теле, в одной душе. И когда человек в конце концов победил и он поднял как-то этот Красный Цветок в виде символа своей победы (фаллический символ, но я держу его в своих руках – кто бы спорил!) – вот тут-то тинейджеры наконец и взревели! Оторвались на полную катушку. Я думала, что стропила рухнут или еще что. Во всяком случае все милиционеры, которые снаружи дежурили, вбежали в зал с дубинками наперевес – это я своими глазами видела…

Кого мне было искренне жаль, так это те две группы, которые должны были после них выступать… Слушай, Ирка, а чего ты сама-то не пришла поглядеть, и я тут теперь должна тратить цветы своей селезенки, тебе концерт пересказывать? Подумаешь, что молодежный клуб, посидела бы, вспомнила молодость… Помнишь, как мы на «Машину Времени» на стадион ходили?

– Помню, конечно, помню… «Вот! Новый поворот! Что он нам несет?…» – Ирка притопнула толстой ногой. – Я бы хотела, Светочка, честное слово, хотела… Но у меня балансы, понимаешь, балансы на работе были. Мне никак… Но я, честное слово, очень за них рада! И за тебя!… Только вот Олю-то так ведь и не нашли, да?

Светка кивнула.

– Ой, как мне ее жалко… – вздохнула Ирка. – Прямо слов нет как… Всех жалко! Ты про Ленку-то нашу слыхала?

– Слыхала, конечно, – Света подняла плечи к ушам, демонстрируя крайнюю степень недоумения. – До сих пор поверить не могу!

– А я, если хочешь знать, Ленку понимаю. Только вот никак не могу в толк взять, зачем ей этот кавказец, или кто он там, понадобился.

– Ну как же? – удивилась Светка. – В этом соль. Если не кавказец, так зачем же от Демократа-то уходить? Жила бы себе спокойно в четырехкомнатной квартире со всеми удобствами…

– Нет, – упрямо сказала Ирка. – Я понимаю, но – без кавказца. Я бы, если уж решилась, одна жила.