Детектив

«…Ты хоть чуть-чуть сожалеешь о том, что натворил?” “Ни хрена я не жалею!.. Вы должны дать мне прощение за тех, кого я не убивал!»

– Он безумен, – заметил Ньюболд. – Вернее, был.

– Я тоже так подумал тогда и до сих пор так считаю. Но ведь и безумец не всегда лжет.

– Он был патологическим лжецом, – напомнил Ньюболд.

Они помолчали, слушая, как Эйнсли говорит Дойлу:

"… Ни один священник не смог бы отпустить тебе грехи, а ведь я лишен сана”.

И выпад лейтенанта Хэмбрика:

"Хватит тешить свою гордыню, дайте ему последнее утешение”.

Пока звучала молитва Фуко, которую Эйнсли зачитывал, а Дойл повторял, Ньюболд не сводил глаз с подчиненного. Потом, заметно взволнованный, он быстро провел ладонью по лицу и тихо сказал:

– Ты молодчина, Малколм.

Вернувшись за стол, Ньюболд некоторое время посидел молча, словно взвешивал, что перетянет: его собственная предубежденность или только что услышанная исповедь Дойла. После паузы он сказал:

– Ты возглавлял наше спецподразделение, Малколм, так что это дело по-прежнему твое. Что предлагаешь?

– Мы проверим все детали в показаниях Дойла – золотой зажим для денег, ограбление, семья Икеи, нож в могиле. Я поручу это Руби Боуи, как раз для нее работа. Только так мы сможем выяснить, солгал ли мне Дойл.

– Допустим на минуту, что не солгал, – Ньюболд посмотрел на Эйнсли испытующе. – Что тогда?

– А что нам в таком случае останется? Заново расследовать убийство Эрнстов.

Ньюболд сделался мрачнее тучи. В полицейской работе едва ли есть что-либо более неприятное, чем необходимость заново открывать дело об убийстве, которое считалось окончательно раскрытым. Особенно такое громкое дело.

– Хорошо, – сказал Ньюболд поразмыслив. – Пусть Руби берется за работу. Мы должны выяснить все до конца.

Глава 7

– Проверку можешь проводить в каком угодно порядке, – наставлял Эйнсли Руби Боуи. – Но так или иначе, придется тебе слетать в Тампу.

Их разговор происходил в семь часов на следующее утро после беседы Эйнсли с Ньюболдом. Эйнсли сидел за своим рабочим столом в отделе. Руби пристроилась рядом. Накануне вечером он дал ей кассету с копией записи и попросил прослушать ее дома. Когда они встретились утром, она все еще выглядела потрясенной.

– Не думала, что это будет так тяжело. Почти не спала потом. Я словно влезла в вашу шкуру. Закрою глаза, и чудится, что я там, в тюрьме.

– Значит, ты усекла, что именно в показаниях Дойла мы должны проверить?

– Выписала для себя. – Руби подала Эйнсли блокнот. Он проглядел записи и отметил, что, по своему обыкновению, она ничего не упустила.

– Тогда принимайся за работу. Я знаю, ты справишься. Когда Руби ушла, Эйнсли с тоской принялся разбирать бумаги на своем столе – он еще не знал, что в тот день ему было отпущено на это всего лишь несколько минут.

***

В семь тридцать две на пульт оперативного дежурного полиции Майами поступил телефонный звонок.

– Девять-один-девять слушает, чем могу быть полезен? – ответил диспетчер.

Сработал автоматический определитель, указавший номер аппарата и имя владельца: Т. ДАВАНАЛЬ.

– Пожалуйста, пришлите кого-нибудь на авеню Брикелл, дом двадцать восемь ноль один. В моего мужа стреляли! – сообщил запыхавшийся женский голос.

Дежурный занес адрес в компьютер и нажатием кнопки передал его на дисплей женщины-диспетчера, которая сидела в противоположном углу того же зала.

Диспетчер сразу определила, что преступление совершено в семьдесят четвертой зоне. Она вывела на экран список находившихся поблизости патрульных машин, выбрала из них одну и вызвала ее по радио:

– Диспетчерская вызывает один-семь-четыре. Когда сто семьдесят четвертая патрульная группа ответила, диспетчер послала в эфир один длинный гудок, обозначавший крайнюю степень важности последующего сообщения, а потом сказала:

– Вариант “три-тридцать” по авеню Брикелл, дом двадцать восемь ноль один.

Тройка в этом коде означала срочность и предписывала воспользоваться мигалкой и сиреной, а тридцаткой, на языке полицейского радиообмена, было преступление с применением огнестрельного оружия.

– Понял вас. Нахожусь неподалеку, в районе парка Элис Уэйнрайт.

Закончив переговоры с патрульными, диспетчер сделала знак Харри Клементе, сержанту, отвечавшему за работу центра связи управления полиции, который тут же оставил свое место за центральным пультом и подошел к ней. Она показала ему адрес на своем дисплее.

– Что-то знакомое. Как ты думаешь, это действительно у них?

Клементе склонившись прочитал адрес и почти сразу ответил:

– Черт меня побери, ты права! Это у Даваналь.

– Вариант “три-тридцать”.

– Ничего себе! – сержант пробежал глазами остальную информацию. – Похоже, у них неприятности. Спасибо, что сказала. Держи меня в курсе и дальше.

Дежурный тем временем продолжал разговор с женщиной, которая вызвала полицию.

– Патрульная группа уже к вам выехала. Мне нужно проверить, правильно ли записана ваша фамилия. Д-а-в-а-н-а-л-ь, так?

– Да, да! – ответили нетерпеливо. – Это фамилия моего отца, а моя – Мэддокс-Даваналь.

Дежурного так и подмывало спросить: “Вы из той самой семьи Даваналь?”, но он лишь сказал: