Детектив

Так уж ли странно? – подумал Эйнсли. Пока было совершенно неясно, зачем миссис Даваналь в такой час понадобилось увидеться с мужем. А отсутствие двери между спальнями супругов многое проясняло в их отношениях.

– В вашего мужа стреляли, – сказал он вслух. – Вы слышали выстрел или похожий звук?

– Нет, ничего.

– Значит, не исключена вероятность, что вашего супруга убили задолго до того, как вы обнаружили тело?

– Не исключена.

– У мистера Мэддокс-Даваналя были неприятности или враги? Вы знаете кого-то, кто мог желать его смерти?

– Нет, – миссис Даваналь, полностью овладев собой, продолжала:

– Мне лучше сообщить вам сразу то, что вы все равно рано или поздно узнаете. Мы с мужем не были близкими людьми в полном смысле этого слова. У него были свои интересы, у меня – свои, и они никак не пересекались.

– И давно вы с ним жили разными интересами?

– Примерно шесть лет. А женаты мы были девять.

– Между вами случались ссоры?

– Нет, – решительно ответила она, но тут же поправилась:

– У нас были, конечно, размолвки по разным пустякам, но никогда ничего существенного.

– Кто-то из вас собирался подать на развод?

– Нет, нас обоих вполне устраивала такая жизнь. Мне самой статус замужней женщины давал определенные преимущества, в какой-то степени делал меня свободнее. Что же до Байрона, то он извлекал из всего этого вполне ощутимые выгоды.

– Какие же?

– Видите ли, до того, как мы поженились, Байрон был очень привлекательным и популярным у слабого пола молодым мужчиной, но и только – ни денег, ни блестящей карьеры. После женитьбы на мне он добился и того, и другого.

– Нельзя ли более конкретно?

– Ему дважды доверяли важные руководящие посты. Сначала в правлении универмагов Даваналей, затем – на телеканале WBEQ.

– И он занимал один из них до сих пор? – спросил Эйнсли.

– Нет, – Фелиция чуть помедлила с объяснением. – По правде говоря, Байрон ни на что не годился. Он был ленив да и особых способностей за ним не замечалось. Под конец пришлось полностью отстранить его от всякого участия в нашем бизнесе.

– А что же потом?

– Потом семья просто стала платить ему что-то вроде пенсии. Поэтому я и сказала про ощутимые выгоды.

– Не могли бы вы назвать мне сумму?

– Это имеет какое-нибудь значение?

– Быть может, и не имеет, хотя на одном из этапов следствия эта информация все равно всплывет. Помолчав несколько секунд, Фелиция сказала:

– Ему причиталось двести пятьдесят тысяч в год К тому же он жил здесь совершенно бесплатно, и даже все эти его любимые тренажеры достались ему даром.

Четверть миллиона долларов в год за то, чтобы ничего не делать! Смерть Байрона Мэддокса этой семье была, безусловно, выгодна, заметил про себя Эйнсли.

– Если я правильно угадала, о чем вы подумали, те должна вам сразу сказать, что вы глубоко заблуждаетесь, – сказала миссис Мэддокс-Даваналь. Эйнсли промолчал, и она закончила свою мысль:

– Послушайте, я не буду понапрасну тратить слова и время, убеждая вас, но вы должны понять, что для такой семьи, как наша, эти деньги – пустяк, карманная мелочь, – она помедлила. – Гораздо важнее, что, хотя я и не любила Байрона, давно уже не любила, он был мне по-своему дорог. Можно сказать, что я буду тосковать.

Последняя фраза была произнесена доверительно, как неожиданное признание. С тех пор как началась их беседа, враждебность хозяйки куда-то улетучилась. Потерпев поражение в открытом противостоянии, она сдалась и превратилась в доброжелательного союзника, подумал Эйнсли. Впрочем, он не принял на веру всего, что сообщила ему Фелиция Мэддокс-Даваналь. Особенно сомнительным представлялся ее рассказ о том, как она обнаружила труп мужа. В то же время чутье подсказывало ему, что она его не убивала, хотя, вероятно, знала или догадывалась, кто это сделал. Так или иначе, но что-то она скрывала.

– Кое-чего я по-прежнему не понимаю, – сказал Эйнсли. – Вы уверяете меня, что муж вам был дорог, несмотря на то, что вы отдалились друг от друга. Но в то же время, когда вы обнаруживаете его тело, вас больше всего беспокоит, чтобы сюда побыстрее прибыла съемочная группа с вашего телевидения. Создается впечатление…

– Я понимаю, что вы имеете в виду! – перебила она. – Что я вела себя чересчур хладнокровно, не так ли? Должно быть, я действительно хладнокровный человек, но прежде всего я прагматик.

Она замолчала.

– Договаривайте, раз уж начали, – сказал Эйнсли.

– Я сразу поняла, что Байрон мертв, хотя не имела понятия, кто мог убить его. Передо мной был факт, и ничего изменить я уже не могла. Зато я реально могла сделать так, чтобы именно WBEQ – моя телекомпания, в которую я вкладываю всю душу, опередила конкурентов и сообщила новость первой. Так я и поступила. Вызвала группу, а когда ее сюда не пустили, позвонила на студию и передала в отдел новостей все, что мне было известно. Сейчас о случившемся уже знает вся Флорида, быть может – вся страна, и мы дали эту новость первыми, что крайне важно при той жесткой конкуренции, какую ведут между собой телевизионщики.

– Но ведь с вашим немалым опытом вы не могли не знать, что телегруппу к месту преступления не допустят?