Детектив и политика 1990 №4(8)

Гвен пренебрежительно махнула рукой.

— Перед представителем прессы — разумеется. Кстати, знаю я твои вопросы.

Наклонившись вперед. Пол заглянул в глаза девушке.

— Прошу тебя, Гвен. В угоду тебе он наверняка ответит на мои вопросы.

— Наверняка, — подхватила девушка и улыбнулась, впервые с того момента, как Пол подсел к ней. — Но за любезность надо заплатить определенную цену. Хогарти не из тех мужчин, кого удовлетворит улыбка в качестве награды или простым ужином тет-а-тет.

Лицо Шорта окаменело.

— Ты по-прежнему настаиваешь, чтобы я попросила его? — осведомилась Гвен.

— Да.

Девушка посмотрела ему в глаза знакомым, испытующим взглядом, словно надеясь проникнуть в потаенный мир другого человека, прочесть его мысли.

— Оно так много значит для тебя, это дело, Пол?

— Да, — кивнул Шорт.

13

Да, оно для меня очень много значит, думал Пол, переступая порог кабинета. Безил Ким, владелец и директор издательства "Ким Паблишер компани", оторвался от чтения рукописи и сделал Шорту знак подойти ближе. При виде пуританской обстановки кабинета никто бы не подумал, что отсюда руководят деятельностью десятка крупных и мелких журналов и даже книжного издательства. Два дешевых кресла, небольшой письменный стол, сплошь заваленный газетами, вырезками из статей, письмами, на полу — кипы книг в живописном беспорядке, ориентироваться в котором способен разве что сам хозяин. По виду Кима тоже не скажешь, что перед вами богатый человек. Костюм болтался на нем, как на вешалке, каблуки у ботинок стоптаны, кожа на руках потрескалась, словно Ким надрывался на тяжелой физической работе. За ним утвердилась слава демократа, он принимал всех желающих, правда, большую часть посетителей — всего лишь раз. Правом свободного доступа к издателю обладали только несколько известных писателей, люди, приближенные к Киму. Шорт не принадлежал к их числу, и ему все труднее становилось прорываться сквозь кордон секретарш, а на сей раз у него было четкое ощущение, что это его последний, в лучшем случае предпоследний визит к великому человеку.

Великий человек в свое время издал под псевдонимом книгу репортажей о военных действиях на Фолклендах, снискавшую шумный успех. Собрать материал для книги ему помог Пол; он свел Кима со своими бывшими товарищами по оружию и сумел убедить их, что с Кимом они могут быть вполне откровенны. Шорт также разыскал раненых участников высадки на острова, героев, удостоенных боевых наград, и здорово выручил Кима, предоставив в его распоряжение собственные воспоминания и опыт. Но время идет, и чувство благодарности тает.

Пол сел и приготовился к дурным вестям. Достаточно было взглянуть на лицо Кима, чтобы сообразить: ничего утешительного от него не услышишь.

Ким отложил рукопись, снял очки и окинул Пола скучающим взглядом.

— Дрянная рукопись, — отрезал он. — Пачкотня. — Он заметил, как дрогнуло лицо Шорта. Ким имел репутацию человека, который не привык деликатничать, когда дело касается работы. — Я имею в виду не стиль. Кстати, стиль не так уж и плох. Беда в том, что у вас нет концепции.

— Как это — нет концепции? — возмутился Пол. Он подготовил книгу репортажей о подростковой преступности: собрал обширнейший материал, вложил уйму труда, не раз подвергал себя серьезной опасности. А теперь выясняется, что у него, видите ли, нет концепции.

— В книге нет концепции, — мрачно повторил Ким. — Так же как нет ее и в вашем отношении к жизни. Взгляните на себя: на свой старомодный костюм, галстук, зонт. Все это поза, и только поза. Вам надоели джинсы с футболкой, и теперь вы устраиваете демонстрацию под другими знаменами. Приобрести машину английской марки? Да ни за что на свете! Родился кокни — значит, лопни-тресни, а усвой оксфордское произношение. Умри, но ешь на завтрак только яичницу с ветчиной!

Пол протестующе поднял руку, но Ким не дал ему и рта раскрыть.

— Знаю, все знаю, вы как-то раз высказались передо мной! Прежде, в шестидесятые годы, джинсы и длинные волосы служили своего рода вызовом тупому, закоснелому обществу. Теперь, когда все дозволено, когда каждый, кому заблагорассудится, волен лезть в автобус хоть в подштанниках, когда любой, у кого появилась куцая мыслишка, не стесняется марать стены краской из пульверизатора, когда на футбольный матч ходят ради того, чтобы подраться, когда человеку спокойно могут проломить голову лишь потому, что его физиономия кому-то показалась несимпатичной, — теперь формой протеста стало возвращение к облику джентльмена. В былые времена вы протестовали против сковывающих человека пут, теперь вопите о восстановлении регламентирующих норм.

— Верно, — признался Пол не без зависти. Он бы не сумел так четко сформулировать свою мысль. Вот только неясно было, какое отношение она имеет к молодежным бандам.