Детектив и политика 1991 №2

Видя перед собой полисмена, Райдер подумал, что вполне мог ответить тогда доктору, но только тот понял бы его неправильно, решив, что он несет заумную муру о переселении душ. Ты живешь или ты умираешь, майор. Вот моя простая философия. Ты еще жив или ты уже умер. Это вовсе не беспечность и не бесстрашие. Это не игра со смертью. Это не значит, что смерть не несет в себе тайны или что она тебе безразлична. Просто эта философия устраняет множество сложностей, сопутствующих человеческому существованию, и сводит принципиальную ненадежность жизни к простой рабочей формуле. Никаких самокопаний и анализа вариантов — четкая жесткость: да или нет — жив или умер.

Поезд приближался. Неподалеку от полицейского, прямо против таблички с цифрой "8", какой-то простофиля так перегнулся через край платформы, что Райдеру на мгновение показалось, что он сейчас упадет. Райдер подобрался и приготовился прийти на помощь растяпе, думая про себя: "Нет. Только не сегодня. Сегодня не должно быть никаких несчастных случаев". Однако в последний момент тот отпрянул от края, нелепым взмахом рук выдавая свой инстинктивный страх. Поезд остановился, двери открылись.

Полицейский вошел в вагон.

Райдер посмотрел на машиниста. Тот сидел на своем высоком металлическом стуле, выставив локоть в приспущенное окно. Ладонью он прикрывал рот, который корчила неудержимая зевота. Он безразлично посмотрел в окно, затем проверил индикаторы, которые, как и у кондуктора, загорались, когда двери закрывались и блокировались.

Поезд тронулся. Его номер нетрудно было определить. Поскольку интервал между поездами был пять минут, то это, стало быть, "Пелхэм, 118", согласно простой и эффективной системе нумерации, в которой учитывалась станция, откуда поезд отправлялся, и время отправления. Таким образом, этот поезд покинул станцию "Пелхэм Бэй Парк" в 1 час 18 минут пополудни. На обратном пути, когда он отправится от станции "Бруклин бридж", он будет называться "Бруклин, 214". По крайней мере, подумал Райдер, так было бы в обычный день. Однако сегодняшний день обычным не будет. Сегодня расписание движения будет серьезно нарушено.

Когда третий вагон поезда проезжал мимо него, Райдер увидел агента транспортной полиции. Тот стоял, опершись о поручень, левое плечо опять перекошено. А что, если бы полисмен решил пропустить этот поезд? У них был заранее условленный сигнал о прекращении операции. Должен ли он был им воспользоваться? Следовало ли в таком случае перенести все на другой день? Он едва заметно покачал головой. Нет нужды размышлять о том, что ты мог бы сделать. Важно лишь то, что приходится делать в действительности.

Последний вагон уходящего поезда исчез в туннеле по направлению к 23-й улице. На платформе стали появляться новые пассажиры. Первым подошел молодой негр — кожа цвета горького шоколада, — неотразимый в своем небесно-голубом дождевике, в красно-голубых в полоску брюках, лакированных ботинках на высоченных каблуках и черном кожаном берете. Он небрежной походкой прошел далеко вперед и почти тут же перегнулся за платформу, вызывающе глядя в туннель, откуда должен был появиться поезд.

Расслабься, брат, подумал Райдер. "Пелхэм, 123" будет здесь меньше чем через пять минут, и, сколько бы ты ни бросал злобных взглядов на рельсы, это не ускорит его прибытия. Молодой негр резко повернулся, словно почувствовав, что за ним наблюдают. Он недовольно посмотрел на Райдера своими яркими на фоне ослепительных белков зрачками. Райдер не проявил к этому вызывающему взгляду никакого интереса. Расслабься, брат, думал он. Побереги свою энергию. Она скоро тебе понадобится.

Уэлком

На станции "Гранд Сентрал" сигнал светофора — три горизонтальные желтые полосы — задержал "Пелхэм, 123", чтобы пропустить очередной экспресс, который здесь не останавливался. Поезд стоял с открытыми дверями.

Джо Уэлком торчал на платформе уже за пятнадцать минут до прибытия поезда, наблюдая, как приходят и уходят другие составы, сверяя по часам время, глазея на пассажиров и на самого себя, отраженного в стеклах торговых автоматов. Женщины ему попадались в основном так себе. Собственное отражение нравилось ему куда больше: привлекательное мужественное лицо, сегодня оно было чуть бледнее, чем обычно, и темные глаза, горящие странным огнем. Теперь, когда он успел привыкнуть к усам и бакенбардам, которые завивались к уголкам рта, они ему даже стали нравиться. Они чертовски здорово сочетались с его мягкой темной шевелюрой.

Услышав, что "Пелхэм, 123" подходит к станции, он направился к последнему вагону. Он выглядел потрясающе в этом плаще цвета морской волны, слегка зауженном в талии и доходившем ему почти до коленей. На нем была темно-серая шляпа с желтым цветком, продетым в ленту. Когда поезд остановился, он вошел через самую крайнюю дверь, растолкав выходивших из вагона пассажиров. Своим полосатым саквояжем он ударил при этом по ноге молоденькую пуэрториканку, которая окинула его недовольным взглядом и что-то пробормотала.

— Это ты мне, душечка? — вскинулся Джо.

— Надо смотреть, куда лезешь!