Детектив и политика 1991 №4(14)

Не зная тайного замысла Сен-Жермена, я поспешил согласиться. Сен-Жермен и Буден были, казалось, довольны. Вскоре пришел третий, которого я не знал, — извозчик, отец семейства Дебен, вовлеченный этими негодяями в дело. Стали болтать о всякой всячине. Я уже обдумал, как лучше всего устроить, чтобы задержать их с поличным. Каково же было мое удивление, когда Сен-Жермен обратился к нам с такими словами: "Друзья мои, если на карту поставлена голова, надо быть особенно осмотрительным. Я не хочу проиграть сегодняшнюю партию и составил план, который вы, надеюсь, одобрите. Вот что я решил: в полночь все забираемся в сад, мы с Буденом проникнем в дом, а вы будете караулить снаружи и в случае каких-нибудь неожиданностей поможете. Если все пойдет удачно, эта операция даст нам возможность некоторое время пожить спокойно. Но в интересах нашей общей безопасности необходимо, чтобы до начала действий мы не расставались друг с другом".

Последняя фраза, которую я попытался пропустить мимо ушей, была повторена. "Ну вот, — сказал я себе, — на этот раз просто не представляю, как я выкручусь…"

Было решено, что мы отправимся на улицу Сен-Антуан к Сен-Жермену. Извозчик доставил нас к самому подъезду, и мы поднялись в комнату, которая должна была стать местом нашего заключения вплоть до начала операции. Запертый в четырех стенах лицом к лицу с разбойниками, я не знал, какому святому молиться о спасении. Придумать какой-нибудь предлог, чтобы выйти? Невозможно! Сен-Жермен сразу же разгадал бы меня, а этот человек способен при малейшем подозрении убить. Что же делать? Я решил положиться на случай — авось что-нибудь подвернется, а пока не оставалось ничего другого, как вместе со всеми усердно заняться подготовкой преступления. Были принесены пистолеты, их выложили на стол, осмотрели, зарядили. Потом Буден стал точить два столовых ножа, и жутко было смотреть, с каким спокойствием он это делал.

Между тем время шло, а никакой спасительный случай не представился. Тогда я стал всячески изображать скуку, зевать, потягиваться, потом пошел в соседнюю комнату и плюхнулся на кровать, как бы намереваясь отдохнуть, а несколько мгновений спустя вернулся, словно не находя себе места от безделья, и увидел, что остальные истомились не меньше меня. "Не выпить ли нам?" — предложил Сен-Жермен. "Великолепная мысль, — радостно подхватил я. — У меня дома как раз есть корзина отменного бургундского. Если хотите, можно послать за ним".

Все дружно решили, что предложение пришлось как нельзя более кстати, и Сен-Жермен отправил своего портье к Аннетт, которой было велено явиться с корзиной. Мы условились ни о чем при ней не говорить, и пока приятели предвкушали выпивку, воздавая должное моей щедрости, я снова бросился на кровать и написал карандашом несколько строк: "Выйдя отсюда, переоденься и следи за нами. Будь осторожна, чтоб тебя не заметили. Подбирай все, что уроню, и отнеси туда". Этих кратких указаний было вполне достаточно, Аннетт уже получала от меня подббные, и я не сомневался, что она все поймет.

Аннетт не замедлила явиться с корзиной вина. Все повеселели при ее виде и стали рассыпаться в любезностях. Что до меня, то я приберег свой поцелуй напоследок, и когда Аннетт собралась уходить, обнял ее и незаметно сунул записку.

После сытного обеда я предложил Сен-Жермену пойти со мной на разведку и при свете дня ознакомиться с обстановкой, чтобы лучше ориентироваться, если что случится. Такая предосторожность представлялась естественной и не удивила Сен-Жермена. Заперев двух остальных, мы отправились. Сен-Жермен показал мне место, откуда удобнее забраться в сад, и я постарался запомнить все приметы, чтобы дать точные указания полиции. Сен-Жермен вспомнил, что нам нужен черный креп (им грабители обычно завязывают лицо), и мы пошли покупать его. Когда Сен-Жермен уже входил в лавочку, я, сославшись на неотложную нужду, помчался в уборную, где, запершись, записал все необходимые сведения, позволявшие полиции предотвратить преступление.

Когда мы возвращались к Сен-Жермену, я заметил Аннетт, подстерегавшую меня неподалеку от подъезда. Никто другой не узнал бы ее, так искусно она переоделась. Не сомневаясь, что она увидела меня, я, уже переступая порог, уронил записку и доверился судьбе.

Невозможно передать, какие муки пережил я в ожидании начала операции. Я боялся, что, несмотря на принятые мной меры, полиция опоздает. А разве мог я один задержать Сен-Жермена и его сообщников? Нечего и пытаться. И потом, кто поручится, что я не буду осужден вместе с остальными, если преступление состоится. Я слышал, полиция часто отказывалась от своих агентов, а в других случаях не могла помешать тому, чтобы их судили наравне с прочими преступниками.