Детектив и политика 1992 №1(17)

Очнулся я среди ночи. Сознание возвращалось ко мне с трудом, мираж и действительность чередовались в мозгу, причудливо переплетаясь. Временами я сознавал, что лежу в затененной комнате, в чужой постели, вот только нет сил подняться, включить свет и выяснить, где я нахожусь. Затем меня вновь начинали мучить кошмары: мы с Эми вынуждены были спасаться, бежать из последних сил, а ноги вязли в каком-то густом, липком месиве; мы садились в автомобиль, а зажигание никак не хотело включаться, и где-то на заднем плане неотступно маячил Траски, повторяя: «Остановитесь, Робертс!»

Наконец возобладала реальность: темная комната и неприятно онемелая рука. Осторожно подняв правую руку, я провел ею вдоль тела и нащупал повязку, собрал все силы и попытался сесть. Было ощущение, что бок вот-вот лопнет и сквозь образовавшуюся прореху все из меня выйдет наружу, включая и саму жизнь. Рука бессильно упала на постель, я закашлялся, и боль впилась в меня с новой силой; чем отчаяннее пытался я сдержать кашель, тем сильнее грызла боль, и тем мучительнее я заходился кашлем.

Внезапно вспыхнувший электрический свет ослепил меня. Я зажмурился, перед глазами заплясали цветные круги. Чья-то рука мягким движением тронула повязку, и я услышал какие-то шорохи рядом. Открыв глаза, я увидел стоявшую у постели женщину средних лет с усталым лицом больничной сиделки. Она держала наготове шприц. Я хотел было воспротивиться уколу, но силы оставили меня. Женщина высвободила мою левую руку, вкатила укол и молча удалилась. Глаза у меня стали слипаться. «Снотворное, — подумал я, — значит, я нахожусь в больнице». «Какая, к чертям собачьим, больница!» — взорвалась в мозгу следующая мысль, а затем все мысли отступили прочь, и я провалился в сон.

— Ему дьявольски повезло, — услышал я чей-то бесстрастный голос. — Пройди пуля на несколько сантиметров левее, и была бы задета почка.

— Если бы не везенье, жизнь что ни день лупила бы нас по почкам. Везунчик тот, кто умудряется выстоять, — узнал я голос Траски.

Я открыл глаза: Траски стоял у моей постели, рядом с ним — мужчина в белом халате. На меня они не обращали ни малейшего внимания. Раненый не откинул копыта, значит, все в порядке. Вреда они мне не причинят, но и плясать от радости тоже не станут. Оба вышли из комнаты, не сказав мне ни слова. Я сел в постели. Боль снова дала о себе знать, но по сравнению с ночными муками это были сущие пустяки. С превеликим трудом мне удалось спустить ноги на пол, после чего я несколько минут отсиживался, пытаясь справиться с одышкой. Естественно, я предполагал, что здорово ослаб, но не догадывался, до какой степени. Я напряг мускулы, затем расслабился. Мои усилия занять вертикальное положение только было начали приносить плоды, когда в комнату ввалился какой-то тип. Физиономия его была мне смутно знакома: он ли избил меня, я ли его отколошматил в те добрые старые времена, когда подобное развлечение мне было не в тягость, — я затруднялся решить. Обезболивающий укол явно оказал дурманящее воздействие, и соображал я туго. Но затем меня осенило: да это же «полосатый пиджак», только на сей раз в клеточку. Видимо, он получил от шефа последний шанс восстановить свою репутацию, показав себя в деле. Выходит, не такой уж Траски кровожадный зверь, каким его расписывают.

— Куда это мы так торопимся? — с ухмылкой поинтересовался гангстер и слегка толкнул меня ладонью. Я мешком плюхнулся на постель. В боку резко запульсировала боль, и я хоть и одурел от укола, но не настолько, чтобы не понять: насилие — не лучший способ врачевания ран.

— Шеф запретил вам высовываться за порог. А если он так распорядился, значит, вам не стоит отклеивать зад от постели. И точка.

— Жаль-жаль. А я хотел было податься в Гималаи.

Малый не понял шутки, наверняка решив, что речь идет о ночном баре.

— Ну что ж, валяйте. Мне ведь не давали указаний, каким способом я должен придержать вас на месте. Вы опасный человек, Робертс, и если я вас прикончу, никто по вас плакать не станет.