Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Неожиданно развеселившись, Зуев принялся расталкивать друга, а тот молча пыхтел, тужился встать и все время плевался. Выглядел Шувалов страшно: две трети лица его были покрыты засохшей коркой глины, а на оставшейся трети кожа была серо-голубой. На этом фоне бессмысленные глаза, обрамленные тяжелыми, опухшими веками, казались нарисованными. Шувалов даже не плевался. Он выдувал из себя сухие комочки глины, и было понятно, почему он не может говорить.

— Что это ты, всю ночь могильную глину жрал? — раскачивая Шувалова, спросил Зуев. — Смотри, полхолма осталось. Эдак ты сегодня к вечеру до мертвеца добрался бы. — Зуев помог Шувалову согнуть руку в локте, затем другую. — А чего это ты всухомятку? — веселился Зуев. — Вон луж сколько — пей не хочу. Вставай, вставай, — торопил Зуев друга. — Пойдем. Я недалеко от вокзала гору щебенки видел. Там и позавтракаешь.

Взгляд Шувалова постепенно делался осмысленным. Зуев поставил его на четвереньки и начал отчаянно разминать друга.

— Сейчас я из тебя быстро сделаю человека. Это ты от земли отяжелел. Земля — она не водка, брюхо оттягивает.

Еще минут через десять Шувалову удалось подняться на ноги, а когда он поднялся, то даже сказал какое-то слово, которое Зуев не понял. Слово это состояло из одних согласных, что-то вроде "дрмхрр".

— Правильно, — обрадовался Зуев, — сейчас мы зайдем куда-нибудь и, если нас не побьют лопатами, отмоемся. Вообще-то, если бы ко мне в дом заявился такой вот гость, я бы от него отстреливался до последнего патрона. Но попробуем. Мир не без добрых людей.

Потихоньку друзья выбрались с кладбища и направились к поселку. Шувалов шел так, будто весь он был закован в гипс, а Зуев подталкивал своего друга и без конца балагурил.

Выбрав домишко попроще, друзья прошли через калитку к дому и постучали в дверь. Ждать пришлось недолго. Дверь скоро отворилась, и из темных сеней на порог вышел небольшой сухонький старичок.

— Только, ради бога, не пугайся, дед, — сразу начал Зуев. — Мы не воры, не грабители. Пьяные были, занесло на кладбище, там и переночевали. Пусти погреться, дед. Почиститься нам надо, а то ведь арестуют сразу, а нам домой надо ехать.

Хлопая глазами, хозяин долго рассматривал Шувалова, а потом спросил:

— А откуда будете-то?

— Из Москвы, дед. Остановились у вас в Чаплине перекусить и не рассчитали. У нас и билеты есть на вчерашний поезд, но это мы обменяем. — Зуев похлопал себя по карманам, затем начал искать билеты, но в карманах ничего такого не было. Вернее, было, конечно: две сломанные сигареты, три копейки денег и в боковом кармане — паспорт. Сердце заныло у Зуева, и он так посмотрел на старика, что тот посторонился и сказал:

— Ну проходите. Щетка найдется. А может, мертвяки вы? — лукаво улыбаясь, спросил хозяин и сам же ответил: — Да нет, вроде не нашенские. Своих-то я узнал бы. Да чужих у нас и не хоронят.

Да, любят у нас пьяниц, может быть, даже больше, чем сирых да убогих, и это правильно. Ну напился человек, что ж его теперь, ногами тузить? Хотя, может, и следовало бы. Бывают моменты в жизни государства, когда пьяница для него самый что ни на есть жалеемый и нужный человек, патриот и даже герой. Жертвуя собственным здоровьем, швыряет он свои кровно и не кровно заработанные рубли в государственный сундук. А ведь мог бы потратить эти деньги на поездку в Гонолулу или, на худой конец, к теще в Кривой Рог, но не потратил — честно отдал. А чтобы не расстраиваться, одурманивает бедолага себя различными напитками, более химическими, чем пищевыми. Сколько таких вот незаметных героев живет в нашей стране? Героев, о которых, как говорят, не пишут в газетах. Не пишут, а жаль. Да о них не только писать надо, им памятники пора бы ставить, вечно добровольно одурманенным, вечно нуждающимся, и все же каким-то непонятным образом существующим. Честь им и слава и вечный покой.

4

Жил старик более чем скромно. Вся ветхая обстановка его дома состояла из железной кровати, сундука да стола со стульями. В углу рядом с печью стоял титан, а на стенах висели фотографии родственников, на которых ретуши было больше, чем собственно фотографического изображения.

Так ли это было или показалось Зуеву, но старик как будто обрадовался приходу необычных гостей. Он резво запалил керосинку, поставил чайник и пригласил гостей за стол посидеть покалякать. Старик с любопытством разглядывал пришельцев и ждал. Это ожидание было написано у него на лице, а гости не спешили развлекать хозяина. Шувалов, как каменный гость, стоял посреди избы и шевелил мышцами лица. Зуев разделся сам, затем помог Шувалову снять пальто, а потом спросил, где здесь можно умыться.

— Там, там, — запричитал старик, — в сенях. Вода есть. Только залил. Не хватит — ведро рядом.

К тому времени как поспел чайник, Зуев с Шуваловым успели умыться. Шувалов с отвращением посмотрел на свое пальто, брошенное в углу комнаты, и прошел к столу. Здесь-то он и сказал свои первые за сегодняшний день слова:

— Ну, здорово, дед. Очень ты нас выручил. Спасибо. Холодно у вас на кладбище и… грязновато.