Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Уже за полночь он вспомнил про Пашину записку и взял с его стола краткую выписку из досье Ганса Фридриха Унманна, 1932 года рождения. В восемнадцать лет женился, в девятнадцать развелся и был исключен из комсомола за хулиганство. После армии служил охранником в тюрьме. Четыре года был шофером секретаря ЦК профсоюзов. Вступил в партию в 1963 году, женился, работал бригадиром на оптическом заводе. Через пять лет исключен из партии за избиение жены…

Короче говоря, хорошенькое животное! В Москве сейчас приставлен наблюдать за дисциплиной немецких студентов. С фотографии смотрел высокий костлявый человек с угрюмым лицом и жидкими белобрысыми волосами. Далее в Пашиной выписке значилось, что Голодкин сводил Унманна с проститутками, но с января тот прекратил всякие с ним отношения. Об иконах — ни звука.

Аркадий включил Пашин магнитофон и надел наушники. Почему Унманн порвал с Голодкиным? И почему именно в январе? Паша прав, это интересно.

Немецкий язык Аркадий подзабыл. Но разговоры были простыми. Некто приглашал Унманна встретиться "в обычном месте". На другой день тот же Икс уславливался о встрече у Большого театра. Еще через день — "в обычном месте”. И так далее. Ни имени, ни каких-либо дополнительных сведений. Разговоры только по-немецки. В конце концов Аркадий решил, что Икс — это Осборн. Голос Унманна нигде на пленках Осборна записан не был. Значит, связь эта была односторонней, Осборн же, видимо, звонил всегда из автомата.

Аркадий включил свой магнитофон и начал попеременно вновь прокручивать обе записи. В семь утра он вышел пройтись вокруг гостиницы, чтобы освежиться, а вернувшись в номер, включил февральскую пленку Унманна. 2 февраля, в день, когда Осборн уехал из Москвы в Ленинград, чтобы оттуда вернуться в США, Унманну вновь позвонил Икс.

— Рейс задерживается.

— Задерживается?

— Ты слишком беспокоишься.

— А ты нет, что ли?

— Ганс, возьми себя в руки. Все в порядке.

— Не нравится мне все это.

— Теперь уж поздно рассуждать, нравится не нравится.

Когда будешь в Ленинграде…

Ну и что? Я там много раз бывал. Еще с немцами. Все будет нормально.

7

По телетайпу Аркадий разослал новые запросы, на сей раз не просто к "западу от Урала", но всесоюзные, включая и Сибирь. Три трупа все еще не были опознаны, и это его смущало. Не может же быть, чтобы ни одного из троих так никто и не хватился. Оставалась единственная ниточка — коньки Ирины Асановой, сибирячки.

Аркадий чувствует себя совсем больным и заходит к Левину попросить "какую-нибудь таблетку". При осмотре Левин обнаруживает у него на груди большую гематому, но лечиться всерьез Аркадий наотрез отказывается.

Аркадий выбежал из морга под дождь. На площади Дзержинского народ валом валил в метро. Он решил заглянуть в кафетерий возле "Детского мира" и остановился, ожидая зеленого сигнала светофора. Внезапно его кто-то окликнул. Оглянувшись, он увидел Ямского. Прокурор схватил его за руку и втянул под арку.

— Это, товарищ судья, наш одареннейший старший следователь Ренько, — сказал Ямской, подводя Аркадия к какому-то старичку.

— Генерала, что ли, сын?

— Его, его.

— Рад с вами познакомиться. — И судья протянул Аркадию маленькую морщинистую руку. Аркадий невольно почувствовал себя польщенным: все-таки член Верховного суда.

Не слушая возражений Аркадия, что у того невпроворот работы. Ямской повел его к крытому проходу за аркой, которого Аркадий прежде как-то не замечал.

Они вышли во внутренний двор, полный сверкающих "Чаек". Ямской, надуваясь от важности, открыл железную дверь, за которой оказался вестибюль, освещенный плафонами в форме белых звезд. По лестнице они спустились в обшитое дубовыми панелями помещение с узкими шкафчиками красного дерева по стенам.

Ямской быстро разоблачился и, задержав взгляд на почти черной гематоме, открывшейся на груди Аркадия, когда тот снял рубашку, воскликнул:

— Немножко досталось, э? — Прокурор взял из шкафчика полотенце и повязал его Аркадию на шею, как галстук, чтобы прикрыть огромный синяк. Свое он перебросил через плечо и, притянув Аркадия поближе, шепнул доверительно:

— Есть, знаете ли, бани и бани. Иногда и человеку, занимающему высокий пост, бывает необходимо освежиться. Но не стоять же ему в общей очереди!

По кафельному коридору они вышли к длинному бассейну с альковами, а Ямской все шептал:

— Построено в самый разгар культа личности. Следователи на Лубянке работали круглые сутки, вот и было принято решение обеспечить им возможность немного отдохнуть между допросами. Воду качали из-под земли, из Неглинки, подогревали паром и добавляли в нее соли. Но едва сдали в эксплуатацию, как Он отдал богу душу, и баньку было прикрыли. Но потом стало ясно, что не использовать ее просто глупо.