Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Голодкин как зачарованный уставился на девушку со шкуркой соболя в руках, перевел глаза на Осборна, на широкоскулое лицо, обведенное кружком, снова посмотрел на Осборна, покосился на Аркадия и опять уставился на снимки.

— Вы поняли, Федор? Двое приехали с того конца страны, тайно прожили здесь месяц-другой — врагами вряд ли обзавелись. Значит, попахивает конкурентом.

Голодкин теперь впился глазами в следователя. Аркадий почувствовал, что он попался на крючок. Только бы не сорвался!

— Вот что, говорите правду. Не то лагеря вам не миновать — хватит и того, что у меня на вас уже есть. Срок, конечно, не тот, что за убийство, но в лагере вам туго придется, уголовники таких, как вы, не жалуют. Я, Федор, ваша единственная надежда. Лучше расскажите прямо, что вам известно про Осборна и этих сибиряков.

Голодкин, оттягивая время, бормотал что-то о полной своей невиновности, а потом сжал голову в ладонях и заговорил уже другим тоном:

— Есть у меня тут немец знакомый, Унманн. Девочками интересуется. Он как-то сказал, что один его приятель хорошо за иконы платит, и свел меня с Осборном. Только Осборну иконы нужны не были, а требовался ему церковный ларь с иконными клеймами. За большой ларь хорошей сохранности посулил две тысячи. Я все ядреное лето на этот ларь убил, но достал. Осборн приезжает в декабре, как и говорил. Я звоню, а этот хрен дает мне от ворот поворот и трубку вешает. Я — в "Россию" и успел как раз, когда он с Унманном из подъезда вышел. Я — за ними. На площади Свердлова они встретили колхозничков с ваших фото. Чуть Осборн с Унманном отвалили, я к этим двоим. Говорю им прямо, пусть они мой сундук Осборну толкнут, но половину мне, на манер комиссионных, по справедливости: я же первым был и уже потратился. Тут этот валенок сибирский обнимает меня по-дружески за плечо и приставляет ножик к горлу. Дескать, знать не знает, о чем это я, но предупреждает, чтобы больше я ему на глаза не попадался, и Осборну тоже.

Прямо посеред площади Свердлова! Тринадцатое января было, я точно запомнил, что в старый Новый год. А этот заржал и увел свою девку.

— И вы не знали, что их убили? — спросил Аркадий.

— Нет! — Голодкин поднял голову. — Я ж их больше не видел. Что я — чокнутый, что ли?

— А смелости позвонить Осборну, когда он снова приехал, у вас хватило!

— Разведка боем. Сундук-то этот так у меня и стоит. Его разве загонишь! Через таможню ведь не провезти. Уж что там Осборн думал, ума не приложу.

— Но вчера вы с Осборном встречались, — решительно сказал Аркадий. — В парке Горького.

— Да не с Осборном. Американец какой-то. Позвонил. Говорит, иконами интересуется, а сам повел меня гулять по парку и давай дурацкие вопросы задавать. Дюжий такой старикан и по-русски ловко шпарит. Привел меня на какой-то вонючий пустырь…

— К северу от аллеи за деревьями?

— Ага. Я думаю, может, девочки ему требуются, чего это мы сюда забрели, а он давай меня допрашивать про американского студента, который тут по обмену был. Кер-вилл его фамилия. А я про такого и не слышал. Запомнил только потому, что он никак от меня отвязаться не хотел. Я-то сразу усек, что иконы ему до фени.

— Почему же?

— Рвань, вот почему. Все на нем наше, советское.

— А он описал, как этот Кервилл выглядел?

— Тощий, говорит, рыжий.

Аркадий про себя ликовал — Осборн, еще один американец и этот фарцовщик. Он позвонил Приблуде.

— Мне требуются сведения об американце Кервилле.

— Это же скорей подходит под наш профиль, — сказал Приблуда после паузы.

— Абсолютно с вами согласен! — ответил Аркадий.

— Ладно, пока не будем вас стеснять. Пришлите Фета за материалами.

Фет привозит два досье. Первое на Джеймса Кервилла, рождения 1952 г., уроженца Нью-Йорка. Карие глаза, рыжие волосы. В 1974 г. стал аспирантом кафедры славянской лингвистики филологического факультета МГУ. Был замечен в антисоветских высказываниях. Дружил с двумя студентами филологического факультета Т. Бондаревым и С. Коганом, а также со студенткой юридического факультета И. Асановой. Среди медицинских сведений указывалось, что в поликлинике МГУ ему была поставлена стальная коронка. Уехал из СССР 3 января 1976 г. "Ввиду поведения, несовместимого с положением гостя СССР, к повторному въезду не рекомендуется".