Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Нет, надо продолжать, и мы еще посмотрим!

Первая запись оказалась очень короткой: стук открываемой двери, голос Осборна: "Здравствуйте!", "Где Валерия?", "Я как раз собрался погулять". Стук захлопнувшейся двери.

Аркадий вновь и вновь прокручивал этот разговор. Он узнал голос девушки с "Мосфильма".

10

Аркадий повел Лебедя в кафе и дал ему фотографии Джеймса Кервилла, Кости-Головореза и Валерии Давыдовой. От черного свитера Лебедь казался еще более худым. Как-то он выживет, став осведомителем?

— Значит, расспроси, не знает ли их кто-нибудь. — Он бросил на столик несколько рублевок и вышел.

Ирина Асанова жила в полуподвале многоэтажного дома возле ипподрома. Поднимаясь по лестнице к парадной двери, она смерила Аркадия презрительным взглядом. Ее заплатанное пальто хлопало на сквозняке.

— Где Валерия? — спросил Аркадий.

— Валерия?.. Какая Валерия? — Она запнулась.

— Вы не сочли нужным сообщить в милицию, что у вас украли коньки. Или вы опасались, что вас по ним разыщут?

— В чем вы меня обвиняете?

— Во лжи. Кому вы одолжили коньки?

— Я опаздываю на автобус!

Аркадий схватил ее за руку. Такую мягкую, теплую…

— Так скажите, кто такая Валерия.

— Да о чем вы? Кто, что… Я ничего не знаю. Как и вы!

Она вырвалась и убежала. Аркадий прошеп мимо остановки автобуса, где толпилось немало девушек. В сравнении с Ириной Асановой они были как капустные кочаны рядом с розой.

Аркадий отправляется в Министерство внешней торговли и рассказывает Евгению Менделю запутанную историю о том, как некий американский турист, "посещая деревню, где родился", в двухстах километрах под Москвой, скоропостижно скончался и какие злоключения пришлось претерпеть покойнику, потому что у МИДа не нашлось бланков на этот случай. Сначала в деревне его упихнули в домашний холодильник, где он из-за бюрократической волокиты пролежал полмесяца, после чего несчастные хозяева холодильника отвезли его в Москву и подбросили в вестибюль Минвнешторга. А бланков все нет. "Кое-кто высказал предположение, что их вообще не существует, и тут поднялась паника". Среди возможных выходов из ситуации — потерять труп, отвезти назад в деревню — предлагалось и "похоронить в парке Горького". В конце концов — обратились к Аркадию и Левину.

Евгений Мендель, сидевший в тот день в бане с Осборном и часто возникавший на осборновских пленках, ничего не знал ни о Джеймсе Кервилле, ни о трупах в парке Горького — пока он слушал эту байку, его безмятежная физиономия ни разу не омрачилась тревогой.

— Да что это еще за бланк такой? — спросил он.

— Сошлись на простом свидетельстве о смерти, и покойника забрал их атташе.

И все-таки Евгений испытывал тревогу. Нет, следователь, "вышедший из народа", его не смутил бы, но Аркадий принадлежал к магическому кругу детей московской номенклатуры, кругу спецшкол и общих знакомых и, значит, не мог быть просто следователем. Сам он сидит в большом кабинете высоко над Смоленской площадью, на столе — три телефона, на нем — английский костюм, рядом с ленинским профилем на лацкане серебряная ручка, на стене над ним красуется бронзовый соболь, эмблема "Союзпушнины", а этот старший следователь выглядит каким-то изгоем. Но при мысли, что может стоять за этим, над верхней губой у Евгения выступили бисеринки пота. Аркадий не замедлил воспользоваться тем, что его собеседник вдруг почему-то струсил. Он упомянул тесную дружбу их отцов, отдал должное ценной деятельности Менделя-старшего в тылу и намекнул, что старый хрен был все-таки из робкого десятка.

— Но его наградили за храбрость! — возмутился Евге-ний. — За подвиг под Ленинградом. У меня все документы есть, могу показать. Он с американцем — с тем самым, с которым ты на днях познакомился, бывают же совпадения! — вдвоем отбились от целого отряда немецких десантников. Троих фашистов уложили, остальных обратили в бегство.

— С Осборном? Американский торговец пушниной — и ленинградская блокада?