Детектив-клуб 'Презумпция виновности' (Буриме-детектив)

Дэвид с трудом разлепил веки и тут же пожалел об этом. Отваратительное пятнистое марево, стелившееся перед закрытыми глазами, не исчезло, а расплылось по незнакомому сумрачному помещению с шаткими стенами и пульсирующим потолком. "Где я? Что со мной?"

Ему было плохо, как никогда в жизни. Ломило виски, ломило затылок, тело напоминало дрожащий студень, желудок агонизировал в тщетных потугах исторгнуть из себя тяжелую и вязкую чужеродную массу, мерзостный привкус во рту вызывал навязчивое видение немытого ржавого ведра из-под протухших пищевых отбросов. Дэвид провел распухшим языком по небу, точно наджаком по пересохшему картону, и протяжно застонал.

Дверь в дальней стене (черт, почему они пляшут, эти стены?) распахнулась, вызвав слабое движение воздуха и видение в темном, с белыми кляксами, одеянии.

- Доброе утро, сэр, - звонко поздоровалось видение, поплыло в направлении Дэвида и поставило что-то у изголовья его постели. - Ваш чай.

Попытка приподняться обернулась таким приступом боли и тошноты, что ему пришлось стиснуть зубы и закрыть глаза. А когда он набрался мужества, чтобы снова открыть их, антураж чудесным образом изменился. Сумрак сменился мягким рассеянным светом не слишком погожего английского утра, танцующие стены, устыдившись собственного легкомыслия, застыли, как и подобает стенам доброго надежного дома, под прямым углом друг к другу, зловещее помещение превратилось в просторную спальню, обставленную несколько тяжеловатой, но зато вполне антикварной мебелью, а темное видение с кляксами - в молоденькую девушку в униформе горничной - синем платье, белоснежном передничке и таком же чепце.

Раздвинув шторы, девушка бросила на Дэвида взгляд, полный простодушного любопытства, встретилась с ним глазами, смутилась и заспешила к двери. Но остановилась и обернулась, услышав его протестующее мычание.

- Кто вы? - прохрипел он через силу.

По юному, почти детскому личику пробежала рябь. Дэвиду показалось, что девушка изо всех сил крепится, чтобы не рассмеяться.

- Дейзи, сэр. Здешняя горничная.

- А где я?

Тут она не выдержала и все-таки прыснула в кулачок. Потом виновато потупила взор, пробормотала: "Извините" - и снова подняла глаза. На этот раз в них отражалось не веселье, а снисходительное сочувствие.

- Вы в доме лорда Теодора Расселла, сэр. Вчера вы здорово перебра... То есть, я хотела сказать, что милорд показывал вам свой винный погреб, и вам стало нехорошо. Мистеру Беггу и старому Эйбу пришлось перенести вас из подвала в спальню.

Сочетание смутно знакомого имени Теодор Расселл и слова "подвал" оказало на Дэвида странное и весьма неприятное воздействие. К чисто физической дурноте примешались ощущение безысходности и страх, черный и липкий, как болотная жижа. Эта гремучая смесь доконала молодого человека.

- Уйдите! - крикнул он, рывком стащил себя с постели и, зажимая рот ладонью, устремился в ванную.

Пока он содрогался в изнурительных спазмах, подсознание настойчиво посылало уцелевшему осколку сознания тревожные сигналы: из цветных пятен перед глазами складывались зловещие и непонятные образы, в ушах звучали обрывки жутковатых фраз: "...катрены Нострадамуса... тысячи муляжей... мистификация... персидский ковер... куда девался труп?.. нас надули... если она обдерет мышцы и оголит потроха..."

- Я вспомню, все вспомню, - бормотал Дэвид. - Потом... позже. Боже, как же мне плохо!

Потом наступило облегчение. Он, пошатываясь, добрел до кровати, рухнул без сил и отрубился. Но отоспаться ему не дали. Короткое время спустя снова показалась Дейзи, забрала поднос и спросила, спустится ли он к завтраку. Дэвид промычал в ответ нечто отрицательное и предпринял еще одну попытку уйти от мира. И опять тщетную. На этот раз его покой нарушил осанистый джентльмен с приветливой улыбкой и холодными серыми глазами:

- Мальчик мой, простите меня! Мне так ударило в голову ваше восхищение моим портвейном, что я совершенно упустил из виду вашу возможную неопытность. Эх, молодость, молодость! Сколько раз в таком же вот возрасте я сам неправильно оценивал свои силы и страшно потом мучился... Выпейте это, друг мой! Ну-ну, пересильте себя. Пойло, конечно, мерзкое, но лучшего средства от похмелья еще не придумали. Старый рецепт - сырое яйцо с вустерским соусом. Через полчаса будете как огурчик. Все-все, ухожу! По себе знаю: когда раскалывается голова, чужая болтовня становится совершенно невыносимой.

И он действительно ушел. Едва дверь за ним закрылась, Дэвид снова поплелся в ванную и немедленно избавил желудок от навязанного ему антипохмельного коктейля. Потом жадно выпил пинту воды из-под крана, расстался и с ней, выпил еще воды и почувствовал себя настолько лучше, что почти поверил в возможность исцеления. Голова по-прежнему болела, но уже терпимо, хотя и с рецидивами, и способность соображать потихоньку возвращалась.