Детектив на даче

Правильно было бы спросить: «Ну, что ЕЩЕ случилось?», но я проявила деликатность. Нехорошо было бы травмировать тонкую душевную организацию друга прямым намеком на то, что мне не нравится, когда меня будят среди ночи, чтобы я поймала «ужасного паука» или прогнала «кошмарную мышь».

– Подвинься. – Дарлинг потеснил меня на диване и бухнулся рядом. – Мне приснился страшный сон!

– Как будто ты облысел? – Я хорошо знала, что это самый страшный кошмар моего друга.

– Фу на тебя! Не настолько страшный. – Петрик вздрогнул, поежился, пробормотал: «Чур меня, чур!» – Но тоже жуткая фантастика. Мне приснилось, будто я стал младенцем. О ужас – маленьким, толстым и розовым. Точнее, оттенка «розовое кружево». Или «королевский розовый»? Или «розовая вишня»? – Он задумался, припоминая то ли свой сон, то ли дизайнерскую «Библию цвета».

– Давай дальше, – попросила я, пришлепнув ладонью предательский зевок.

– И я был то ли мальчиком, то ли уже нет…

– И где же тут фантастика?

– Но главное не это. Мне снились ведьмы!

– Какие ведьмы? – Я потеряла нить.

– Такие! – Петрик встал и покружился, защипнув пальчиками с двух сторон короткие штанишки летней пижамы. – Грациозные, в прелестных длинных платьях из фатина или вуали, а может, из органзы, хотя нет, она хорошо держит форму, а то было что-то легкое, струящееся… О, я понял: шифон!

Он так обрадовался своему внезапному пониманию, что окончательно просветлел челом, забыв неприятную составляющую увиденного сна.

– Петя, если ты хочешь обновку, то Покровский купит тебе что угодно. Хоть из шифона, хоть из шифера…

– Язвишь, как те ведьмы, – укорил меня дружище и снова сел рядом. Ткнул мне в бок локтем. – Противная бусинка! Я забыл, что хотел сказать.

– Что-то про ведьм, – напомнила я и откровенно зевнула.

– Но что?

Мы замолчали. Петрик – в задумчивости, а я – снова погружаясь в сон и незаметно, как Пизанская башня, кренясь в сторону подушки.

Вдруг, ударив по глазам, зажегся свет. Доронина хлопнула по выключателю злобно – как прибила комара – и без намека на симпатию и приязнь вопросила:

– Ну, что еще?!

Вот кто абсолютно лишен похвальной деликатности – наша добрая подруга и злая начальница!

– Помяни ведьму… – пробормотала я в театральном режиме «реплика в сторону».

– Я все слышу! – сказала Дора и прошлепала босыми ногами по полу, плюхнувшись третьей на многострадальный диван. – Сами вы ведьмы и ведьмаки. Почему снова не спите? Мы приехали отдохнуть, но каждую ночь подрываемся по тревоге! То у вас мыши, то пауки, то комары, то теперь ведьмы. Лучше бы я в городе осталась, там мне только рейсеры-гонщики спать мешают, но на них даже злиться невозможно – убогие же, безмозглые, и жизнь у них совсем короткая…

Я устыдилась. Доронину мы с Петриком притащили на дачу, пообещав ей тихий, безмятежный отдых от утомительной и нервирующей роли величественной семидесятилетней Феодоры Михайловны. На харизме этого мифического персонажа держится наше общее дело: клуб «ДОРИС», что переводится как «ДОставка Радости И Счастья». Это такой безвредный опиум для состоятельного народа женского пола, ничего криминального, но двадцатисемилетней Доре приходится играть эффектную моложавую бабулю, и это забирает у нее много сил.

Сама я согласилась на эту поездку в глушь, в деревню, терзаемая чувством вины. Дело в том, что Петрик решил отправиться на дачу после тренинга, который придумала я.

Очередное заседание нашего клуба проходило под девизом «Должна быть в женщине какая-то загадка», и я как штатный копирайтер сочинила для Феодоры нашей Михалны весьма убедительную речь. Там было что-то про необходимость удивлять окружающих резкой переменой взглядов и позиций и великую пользу внезапного ухода от повседневной суеты, перезагрузки и сонастройки со струнами Вселенной. Сама я большую часть этой лучезарной чуши благополучно забыла, а вот дарлинг наш ею неожиданно проникся.

Бурная жизнь в мегаполисе ему внезапно опостылела, он возжаждал созерцать звезды, не обесцвеченные огнями бессонного города, обнимать замшелые стволы вековых деревьев и всеми иными способами сливаться с первозданной природой.

Покровский, жаждущий сливаться с самим Петриком, нашел для любимого подходящую точку на карте, и мы отправились на пасторальный отдых в местечко с выразительным названием: хутор Тухлый.

Покровский, а он мужчина состоятельный и со связями, снял для нас дом, который как нельзя лучше соответствовал новым представлениям Петрика об идеальном отдыхе в режиме перезагрузки. В хате-мазанке с плотно утрамбованным глиняным полом стояла огромная дровяная печь, но не было и намека на санузел. Водопровода, канализации, газоснабжения тоже не имелось, от чего я, признаться, пришла в тихий ужас. Петрик же был в восторге, что совершенно нетипично для него, сибарита и неженки.