Детектив на исходе века

Было жарко. Несмотря на тряску, его сморило и укачало. Он вполуха слушал рассуждения Бороды и дремал до тех пор, пока колеса не застучали по деревянному настилу. Телега въезжала на мост. Он открыл глаза и увидел то, что называется видением. Впереди, над головами лошадей возник силуэт женщины, завернутой в белое покрывало. Почему он решил, что это была женщина? Он не видел ее лица, но по форме, что была внутри покрывала, по тем плавным движениям, какие больше присущи женщинам, а не мужчинам, он решил, что это женщина.

— Смотри, — сказал он Бороде, — что это?

— Где? — спросил Борода.

— Впереди, на дороге.

— Там ничего нет, — ответил Борода.

— Там, — сказал он, — женщина…

— Не вижу, — ответил Борода и обернулся к нему…

Их диалог прервал разбойничий свист. Борода, что-то понявший раньше него, выругался и схватился за револьвер. Однако воспользоваться им не успел: вздыбились, подброшенные взрывом, кони, и пассажир, перелетев через перила моста, ударился грудью о спиленную у самой воды сваю.

Удар сделал его ко всему не чувствительным и равнодушным. Он медленно опускался на дно и уже коснулся рукой придонного ила, как вдруг какая-то сила вытащила его на поверхность и на берег, где он мог дышать, а следовательно, жить.

Он хорошо помнил, как кто-то ругался над ним, как его везли на «скорой», как внесли в приемный покой, как долго спорили о чем-то с невидимой медсестрой, которая говорила, что «этого надо не сюда, а туда», после чего его положили на кушетку. Вернее, бросили на кушетку. И тут он понял, что значит «не сюда, а туда». И с этого момента действительность обрушилась на него со всей жестокостью и безысходностью. На какой-то момент ему стадо жаль себя, но было поздно. Окружающий мир потух, словно все его краски превратились в одну — серую, и он помчался куда-то по длинному похожему на тоннель коридору, интуитивно сознавая, что приближается к той черте, что отделяет жизнь от смерти и за какой уже ничего нет.

Аскольд Тарус до революции работал в цирке: сбивал из револьвера яблоко из папье-маше с головы своей сценической сестры, имя которой, разумеется, тоже было сценическое, Изольда. Коротконогий и короткорукий, он мог выпить четверть самогона с каким-нибудь приятелем и после этого даже не качнуться. Такой устойчивостью он страшно гордился и этим же объяснял свои успехи в стрельбе.

Подчиненные же объясняли способность Аскольда стрелять без промаха его тупостью и патологическим хладнокровием. Всем, кто его знал, казалось, что у него напрочь отсутствуют нервы. С привычным хладнокровием он сбивал спичечный коробок с головы бледного новичка, только что пришедшего в отдел и проходящего «проверку на вшивость». С таким же хладнокровием он попадал в лоб тем, кто отстреливался при арестах. Во многом благодаря этому, он стал начальником одного из отделов губернского уголовного розыска, потому что другие, более горячие конкуренты и претенденты на эту должность после нескольких операций отправлялись в лучшем случае в больницу и оттуда на инвалидность, в худшем — на Новониколаевское кладбище.

Начальник вызвал его к себе. Когда он появился в кабинете, то был немало удивлен тем, как встретил его Тарус. Он не сидел, развалившись в кресле, не хамил, как обычно, не грыз яблоко. Из всего этого он понял, что разговор предстоит необычный. Так и оказалось.

— В Новониколаевской тюрьме сидит Крыса, — начал Тарус, — раньше он был на «гастролях» в Каминске. Он сообщил нам, что Огнивец имеет намерение уйти за кордон, прихватив с собой найденные у купца Полуянова бриллианты и часть колчаковского архива, который потеряла колчаковская контрразведка во время отступления. Понял?

— Да.

— Камешки — хорошо, но архив — лучше. Он дороже камешков, поскольку там данные на агентуру, которая когда-то работала на адмирала, а сейчас осталась здесь и вредит нам, — сказал Тарус так, как говорят на митингах и собраниях, и посмотрел куда-то вбок в глубь кабинета.

Он так же глянул в ту сторону, и все стало на свои места и объяснило и позу Таруса, и его «культурное» поведение. Там, в одном из конфискованных рабоче-крестьянской властью у буржуазии кресел, сидел маленький человек, также облаченный в кожу. На нем были хромовые сапоги, кожаная куртка, на голове кожаный картуз. Человек этот был незаметен еще и потому, что сидел до поры неподвижно и ничем себя не обнаруживал, как будто он специально забрался в кресло и ждал своего часа, чтобы произвести эффект на присутствующих. Без сомнения, это был представитель ведомства, которое совсем недавно изменило свое название.

А начальник между тем продолжал:

— Крыса говорит, что архив находится в одном из домов по улице Инвалидной… Улица небольшая, так что к твоему приезду может случиться так, что сотрудники уездного отдела милиции уже найдут архив, и тебе останется только обеспечить его транспортировку сюда… Ежели нет, то тебе…

— Придется подключиться к поискам…

— Да, — подтвердил Тарус, недовольный тем, что подчиненный перебил его, но сделал вид, что не заметил нарушения субординации.

— А откуда все это стало известно Крысе?