Детектив-Ностальгия. Компиляция. Книги 1-11

Оставшись один в комнате, где несколько лет назад произошли важнейшие события в моей жизни, я невольно помрачнел. На душе стало как-то тоскливо и сумрачно. Меня не терзали мысли типа: «Вот я сижу в ее комнате живой и здоровый, а она уже никогда не войдет сюда и не раздернет шторы навстречу первым солнечным лучам». Нет. За время службы в милиции я почерствел душой, перестал воспринимать чужую боль как свою собственную. (Это явление в психологии называется «профессиональная деформация», или защитная реакция психики оперативного работника на чужое горе). Меня больше занимало, за что ее убили. Да, да — именно так: не кто убил, а за что.

— Выбирай. — Маргарита принесла семейный фотоальбом.

Я открыл его. На первой же фотографии были я и Лена Лебедева на крыльце нашей школы.

— Ой, это же ты! — приглядевшись, сказала Маргарита. — Обалдеть! У тебя здесь волосы до плеч, как у девчонки.

— Мода была такая, — неохотно буркнул я.

— Помню, помню такую моду. Патлы до плеч, клеши, гитары — славное было времечко!

— Послушай, Рита, — сказал я, перевернув несколько листов, — а что альбом такой растрепанный?

— У нас же обыск был сегодня.

— Обыск был? — «удивленно» переспросил я. — Уж не Николаенко ли приезжал?

— Я не помню, как его фамилия. — Маргарита сморщила носик, посмотрела на потолок. — Тяжелый такой мужчина, с квадратным подбородком, взгляд проницательный, злой.

— Что искали, не сказал?

— Ничего он не говорил. Да мы и не спрашивали, не до того было.

Из альбома я забрал всего одну фотографию, сделанную в фотоателье в прошлом году.

— Когда похороны? — спросил я, прощаясь. — В среду? Я обязательно приду. Если смогу.

Вернувшись в областное УВД, я узнал, что во время обыска в квартире у Лебедевых были изъяты только фотографии и личные записи покойной. Никаких улик, которые бы смогли прояснить мотивы ее убийства, обнаружено не было.

Уже ночью, опустошенный морально и физически, я в кабинете Стадниченко составил в рядок стулья, сунул вместо подушки под голову чью-то поношенную шинель и уснул.

Глава 7 Лебедева

Лена Лебедева начала учиться с нами с седьмого класса. Ее первое появление в классе, да что там в классе — во всей школе, вызвало нездоровый ажиотаж. Еще бы, до нее никто даже представить не мог, что у человека на одной руке могут быть не пять, а шесть пальцев!

Не знаю, как она училась в предыдущей школе, но наш класс ее появление воспринял в штыки.

«Дефективная какая-то», — перешептывались за ее спиной девчонки.

«Уродина, с ней стоять рядом противно!» — вторили пацаны.

Шестилапая — такую кличку получила Лебедева от одноклассников.

Даже учителя относились к ней настороженно. Еще бы! Если всмотреться в шестипалую руку, то становится как-то не по себе. Людей с привычными всем физическими недостатками — одноруких, на костылях, горбатых — общество научилось воспринимать нейтрально. Нет у человека руки, ну и бог с ним! После войны вон сколько одноруких было! А вот к людям с необычными физическими изъянами, например, к карликам, общество всегда настроено отрицательно. Ни один карлик никогда не учился в обычной средней школе — сверстники затравят, жить спокойно не дадут. Для карлика с самого рождения одна дорога — в циркачи.

Скажу честно, в первые дни, когда я смотрел на ее левую руку, у меня мурашки по спине ползли. Жутко это, когда у человека, как у какого-то мутанта, рука выглядит как грабли.

Лена Лебедева, если не присматриваться к руке, выглядела как все девочки в ее возрасте: угловатая, с острыми коленками, тоненькими ножками и едва намечающейся грудью. Физический недостаток закалил ее характер. Она стойко воспринимала все насмешки, не плакала и не забивалась в угол, когда ребятня дразнила ее: «У-у, шестилапое чудовище!»

Примерно в конце сентября, когда мы учились со второй смены, перед занятиями наш класс отправили наводить порядок на школьном дворе. Я работал рядом с Лебедевой. У кучи опавших листьев она нашла хромого бездомного котенка, взяла его на руки, погладила.

— Что, кыска, у тебя тоже лапка болит? — Она поцеловала котенка в мордочку, прижала к себе.

Я, не шелохнувшись, стоял и смотрел, как она что-то шепчет котенку. В душе у меня закипала ненависть к тем, кто безжалостно травил Лебедеву. Что она такого вам всем сделала, родилась не такая, как все? А если бы я родился шестипалым, то что, об меня бы все ноги вытирали?

«Издеваться над слабым — это условность, предписанная подростковому миру окружающим обществом: если хочешь оставаться таким, как все, если хочешь, чтобы твои недостатки никто не обсуждал и не замечал — гноби любого, кто слабее тебя! Будь в стае, не отрывайся от коллектива».

— Заканчиваем уборку, сдаем инвентарь и идем на занятия! — скомандовала, покидая нас, учительница.