Детективы. Боевики. Криминал. Книги 1-38

– Приятеля своего валить надо было, – хмуро отозвался Медный. – Я и заболел с понтом. В общем, Кость помиловал. Просто убрал, и все. У него тогда только все начиналось, поэтому каждый человек на счету был. Сейчас просто шлепнули бы, и все дела. Вот вы брякнули, что Медный боится. Да, подыхать уж больно не хочется. Сорвемся – проживем дольше.

– Задолбал ты своими «сорвемся» да «разбежимся», – сказал Хаджи. – Претензий к нам у Кости быть не может. Отработали мы отлично. А тут просто пытаемся избежать крупных неприятностей. Оставлять все так тоже нельзя – это запал. Тем более водилы о пистолетах сказали. Мочить их – значит вывести мусоров на Белкова. А он нам пока нужен. Хорошо, они еще номер джипа не брякнули. Все-таки страхуются, суки!

– А на кой мы тогда назвали их Щербаку? – спросил Медный.

– Он же их убивать не станет, – усмехнулся Филин. – Просто уговорит, чтоб не вякали. Надеюсь, поймут.

– А если снова нет? – спросил Хаджи.

– Я и говорю, – гнул свое Медный, – разобраться со всеми и отвалить. С Костью потом договориться легче будет. Если что, он, может, и прикроет.

– Валить сразу нужно было, – сказал Вячик, – но мы не могли. Да и кто думал, что такая буча поднимется? В первый раз, что ли, мы тачки сбрасывали? – Вздохнув, выматерился. – Ладно, будем ждать, что будет. Должен же кто-то объявиться. Кроме того, что-то еще Щербак по поводу водил скажет. А нам нужно с Белковым встретиться. Узнать, что там и как. Если все-таки дело заведут, я этого с «Нивы» своими руками удавлю.

– Значит, ты честный! – всплеснула руками пожилая женщина с заклеенной пластырем щекой. – А ты не подумал, – с плачем спросила она, – что они снова явятся и тогда не щеку, а шею мне перережут? Да ведь и внук у тебя! Или ты еще, старый хрыч, не навоевался? Мало тебе… – Никуда я не поеду, – услышал он. – Надо было сразу в милицию идти, да за внука побоялась. Но если только появятся, – она заглянула в дверь, – сразу в милицию позвоню.

– Цыц! – грохнул кулаком по столу Егорыч. – Я поэтому и показания дал, что за твою шею беспокоюсь. И за внука, и за сына, и за сноху. Ведь ничего не говорил, а они заявились. И не смей мне про войну напоминать! Поняла? А за твою щеку, – он снова грохнул кулаком по столу, – мы с ними еще переговорим! Ты вот что скажи: зачем приехала? Я же говорил, подожди, когда можно будет…

– Это почему же я, чтобы в свой дом вернуться, должна чего-то ждать?

– Да потому, что с тобой я слабей. Поняла? С тобой у меня, как в драке, спина открыта. Вон Степка отослал свою, так Машка только звонит. А с этим делом надо до конца разбираться. Не хочу я от каждого встречного удара в спину ожидать. Я уже и попутчиков не беру. А жить в страхе не для меня. И твоя щека… – Егорыч вздохнул, качнул головой. – Если бы они просто пришли, попугали – и все, я бы, честное слово, рот закрыл. Но теперь нет. Потому как нет у меня уверенности, что они снова не придут. Хотя бы для того, чтобы показать, что все могут. И я хочу этого, потому что жду. – Он криво улыбнулся. – Выходит, что какая-то сволота может вот так запросто прийти и располосовать моей жене щеку. А вот им! – Он хлопнул по локтевому сгибу ладонью и сжал кулак. – Так что уезжай. И не приезжай, пока не…

– Пока не узнаю, – всхлипнула жена, – что тебя убили. Нет уж, – помотала она головой. – Хватит мне этого. Я тебя три с половиной года ждала. И не знала, какой вернешься. Помнишь, когда соседа нашего, Василия, в гробу привезли? Я думала…

– Перестань, – поморщившись, попросил Егорыч. – Сейчас не тот случай. И хоронить меня рано. Если уж меня там не убили, то здесь, дома, я с ними как-нибудь управлюсь.

Жена тяжело вздохнула и вышла на кухню.

– Уезжай, Лиза, – сказал Егорыч.

Охнув, Степан попятился назад и плюхнулся на пол. – Правильно, – кивнул третий собутыльник. – Молчание – оно завсегда золотом было. Где рыбка?

– Тебе же говорили, паскуда, – нагло улыбаясь, к нему подошел крепкий, коротко стриженный парень, – забудь! А ты? – Он по-футбольному сильно ударил его ногой. Хрипло вскрикнув, Степан завалился на бок.

– Чего с ним базарить, – буркнул второй боевик, – завалить, да и дело с концом.

В его правой руке блеснуло узкое лезвие ножа.

– Да вы чего, мужики? – промычал Степан. – Я же ничего не говорил. Это Егорыч писал. Я ничего не говорил. Зачем мне эти дела? – Пытаясь подняться на ноги, он положил руку на стоявшую под окном табуретку.

– А мусора говорят, – остановился рядом стриженый, – что и ты написал писульку. Что же ты, падла, – усмехнулся он, – от своих слов отказываешься? Или нас за чертей держишь? Короче, вот что… – Третий, худощавый мужчина в спортивном костюме, шагнул вперед. – Если еще раз что-то вякнешь, считай, свое отжил. И этому псу, Грибову Андрею Егоровичу, – по фамилии, имени и отчеству назвал он его напарника, – скажи: если еще раз голос…