Дети-404

Раньше я был абсолютно равнодушен к проблемам людей-ЛГБТ. Более того, я считал, что они сами виноваты в них. «Зачем они устраивают парады, каких еще прав им не хватает? – думал я, натыкаясь временами в Сети на информацию об очередном разогнанном шествии. – Не высовывались бы, все было бы ОК». Я считал, что наше общество в целом относится к сексуальным меньшинствам толерантно.

А потом у меня появился друг. Обыкновенный пацан, хороший человек, но вот только гей. Гомофобом я никогда не был, и это не помешало мне дружить с ним. А примерно через год нашей дружбы мне приснилось, что друга убивают за его ориентацию. Я проснулся весь в поту и со слезами на глазах, и вся ситуация открылась мне с совершенно другой стороны.

У меня в голове будто что-то щелкнуло, и я понял, что на самом-то деле ситуация хуже некуда. Наше общество еще устраивают люди-ЛГБТ, когда они сидят в тени. А вот попробуй стань открытым геем или чтоб о твоей ориентации узнали «лишние» люди – вот тут-то и видна во всей красе вся «толерантность».

«А в самом деле, почему эти люди должны прятаться? – впервые подумалось мне. – Почему они не могут любить открыто и должны терпеть дискриминацию?» Я сразу же понял тогда, зачем нужны гей-парады и что значит ущемление прав сексуальных меньшинств.

После я познакомился с еще несколькими людьми «нетрадиционной» ориентации и узнал, что каждый из них сталкивался с непониманием, насмешками и даже откровенными издевательствами, а один из-за этого даже считал себя уродом и ошибкой природы. Тогда я с ужасом осознал, что сон мой, в общем-то, был недалек от истины.

А потом появился этот закон, потом Инет запестрел чередой убийств и издевательств на почве гомофобии, а затем я узнал про этот проект, прочитал истории и окончательно убедился в том, что сексуальные меньшинства обязательно должны быть приняты обществом и иметь такие же права, как и у гетеросексуалов.

Я не мог больше молчать на эту тему и стал заводить с друзьями и однокурсниками разговоры об ЛГБТ. Большинство из них с иронией отнеслись к моей позиции, начиная от «Зачем тебе это, тебя же это не касается» и заканчивая «Эй, ты что, педиком стал?» И как им объяснить, что это КАСАЕТСЯ меня, да и вообще всех касается? Ведь стоять в стороне – значит молчаливо соглашаться с гомофобией.

Меня можно назвать патриотом. Я люблю свою страну и не хочу, не могу позволить, чтобы она была заражена гомофобией. Я хочу, чтобы все люди в моей стране чувствовали себя свободными и защищенными. Я решил стать ЛГБТ-активистом через год, сразу после 18-летия. И я обещаю сделать все возможное, чтобы хоть немного улучшить ситуацию.

Михаил, 17 лет

Два кактуса, любимый и жизнь

Я жил в Питере. В обычной семье. Мама хотела девочку, а потому растила мне волосы и водила на танцы, а папа был пьющим военным, нередко бил меня и унижал по пьяни. Но я их любил, несмотря на это. И маму, и папу.

Как и многие, я понял, что хочу быть не с девочкой, а с мальчиком, лет в тринадцать, когда впервые влюбился. Я (доверчивый и наивный ребенок) сразу же пошел к предмету своей любви и рассказал: вот, так и так. Люблю и хочу быть рядом. Предмет любви был старше на троечку лет. Объяснил, что так нельзя и неправильно, что никому не надо говорить об этом.

Знаете, мыслей о сексе не было. Я хотел целовать его, обнимать, быть рядом, засыпать на руках и читать книжки вместе. А секса не хотелось.

Естественно, потом был и секс и все остальное. А потом – признание. Тогда я еще не знал, что это называется камин-аутом, я не знал, что мои родители могут от меня отказаться.

Я пришел к маме и сказал, что мне нравятся мальчики. Сказал, что у меня есть человек, которого я люблю, с которым хочу прожить жизнь, который весь такой замечательный и обязательно ей понравится…

Она, естественно, передала все отцу. И тот сначала оттаскал меня за волосы, которые я отращивал для услады маминых глаз, а потом снял со стены охотничье ружье…

Думаю, не нужно объяснять, что меня выгнали из дома?

Я не буду в подробностях расписывать, что было дальше. И так понятно: мало хорошего. И – да, я скатился до самого низа, извалявшись во всевозможной грязи, и даже якобы гордился этим. Потому что, гротескно выпячивая свои недостатки, можно сделать вид, что тебе якобы не страшно и не тошно. Но через какие бы, простите, фекалии я ни прошел, сейчас я счастлив. Я смог вылезти, я смог многого добиться, пусть даже в формате своей жизни, не в общемировом.

Да, я вынужден скрывать свое лицо, потому что я педагог-дефектолог, специалист по работе с детьми с умственной отсталостью. Я люблю детей, я сам выбрал эту сложную профессию, но никто – ни родители, ни опекуны, ни воспитатели – не захотят, чтобы гей работал педагогом. Мне сложно осознавать, что многие готовы лишить меня права на выбранную мной сферу только из-за моей ориентации…

Но.

У меня есть любимый мужчина, работа, двое кошачьих, два кактуса и жизнь. Которая в мои 23 года – вся впереди. Как и у вас!

Как бы ни было тяжело – не сдавайтесь.

Вы есть.

Мы есть.

И все главное – будет.