Дети ада

Все это прошел Бобровников и лишь немного успел вкусить «сладкой жизни» Иван Рогожин. У него не было персональной машины, в кабинете он сидел вместе с инструктором, по вертушке звонить в обком ходил к секретарю райкома... Его звезда не успев взойти тут же закатилась! В конце восьмидесятых и начале девяностых годов уже было неприличным заявить, что ты — комсомольский или партийный работник. Уже началась их планомерная травля в печати и на телевидении. В фаворе были народные депутаты, правда, народ быстро и в них разочаровался: наобещав избирателям златые горы, депутаты быстренько переняли все худшее у своих предшественников — партийных функционеров и проявили себя еще более карьеристами и хапугами, чем те. Партийные и комсомольские работники все-таки соблюдали дисциплину, побаивались своих начальников и старались не кичиться своим положением и привилегиями, наоборот скрывали их. А народные избранники, закусив удила власти, стали рвать для себя все, что возможно, обогащаться, брать взятки, менять квартиры, захватывать партийные особняки и дачи...

— Ну а ты-то веришь в социализм? — задал наивный вопрос Бобровникову Иван. Все-таки Александр Борисович на десять лет больше его проработал в партийных органах.

— Я — не ортодокс, Иван, — ответил Бобровников. — Нас с тобой и на свете не было, когда построили эту гнилую систему, мы влились в нее не задумываясь какая она: хорошая или плохая? Да и надо сказать, гниль-то тщательно скрывалась за красивыми фасадами. Казалось этой власти парт-бюрократии не будет конца.

— Гитлер тоже внушил немцам, что Рейх будет существовать тысячу лет, — вставил Рогожин.

— И вот полетело все в тартарары! — продолжал приятель. — Гнилые подпорки рухнули! Нам что же падать в пропасть вместе с обломками? Мы же с тобой еще молодые люди, не успели пропитаться насквозь фальшивыми идеями выдуманного сатанистами коммунизма-социализма. Ладно народ, он верил нашим газетам-журналам, пропаганде, одним словом не ломал над этим одурманенную алкоголем голову, но мы-то с тобой побывали за рубежом? Увидели как там живут при «проклятом» капитализме. В тысячу раз лучше нас, я имею в виду способных, оборотистых людей, а не пьяниц и бездельников, там они тоже и пополняют ряды нищих и безработных, но зато как там живут специалисты? И вообще, все, кто нашел себя в каком-то бизнесе? Они все имеют и работают не на какое-то мифическое государство, а на себя! И только это и двигает прогресс. А социализм, Иван, где бы он не коснулся своим ядовитым щупальцем — там нищета, голод, бесправие! Что мы после войны принесли народам Европы? Ту же нищету, бесправие, хаос в экономике, затормозили на десятилетия прогресс. Возьми Восточную и Западную Германии, Северную и Южную Кореи, да любую социалистическую страну — топтание на месте по сравнению с любой развитой капиталистической страной. День и ночь. И эта зараза пошла только от нас. Так чего же нам с тобой держаться за опорочивший себя социализм? Ты — философ, лучше меня знаешь, как Маркс относился к России, русским людям. Называл их скотами и рабами, откровенно говорил, что лишь в России возможны различные сатанинские эксперименты, мол, глупый народ все стерпит... Все наши вожди, начиная с Ленина, этим постулатом и руководствовались. И принесли нам лишь неслыханный террор, нищету, бесправие, дикую отсталость...

— И ты думаешь, что новые хозяева все изменят у нас? — спросил Иван.

— Надеюсь, — ответил Александр Борисович. — Может, эти и не смогут все изменить, слишком велика привычка к инерции, но придут другие, помоложе. Главное, что все поняли, что жить по-старому нельзя и уже невозможно. И народ поумнеет и будет более вдумчиво выбирать в высшие органы власти людей. Первый блин, как говорят, всегда комом...

— Больно ком-то тяжелый, — вздохнул Иван. — Как бы им нам всем не подавиться.

— Сильные, способные при любых условиях выживут и сделают жизнь сносной. Пример — Европа, Америка.

— А мы — Россия, — сказал Иван.

Они в тот вечер просидели у Ивана на улице Пестеля допоздна. Выпили пять бутылок немецкого пива и флакон виски. Все это вместе с хорошей закуской принес с собой Александр Борисович. Если и были вначале какие-то сомнения у Ивана, то к моменту расставания они окончательно исчезли. Говорили открыто, откровенно, будто с них разом спали невидимые оковы. Возможно и раньше им приходили подобные мысли, но они тут же пресекались, а сейчас, будто вольные птицы вырвались из клетки на свободу...

Рогожин принял предложение Бобровникова работать в «Аквике». И признался, что сидит на мели.

— И не спросишь, что за должность я тебе предложу? — с улыбкой взглянул на него приятель. — И какой оклад? Видишь, Ваня, как в нас еще крепко сидит забитость, ложная скромность, неумение блюсти свою выгоду, поторговаться! Что нам дадут, тем и довольны.

— Надоело сидеть без дела, — признался Иван. — Да и финансы поют романсы... Я согласился, если бы ты взял меня к себе телохранителем. Крутые бизнесмены теперь обзаводятся ими. Появились рэкетиры и все такое.

— Даже сутенеры, которые обирают проституток.