Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей

Он не единожды навещал Крит. Когда Неоптолем прибыл погостить в пятый раз — окончательно возмужавший, с волосами до плеч и густой бородой, — все изменилось. Он начал откровенно заигрывать с Гермионой, и той пришлось наконец осознать, что мирмидонский царевич влюбился в нее без памяти. И это очень расстроило критянку.

Неоптолем совершенно не скрывал своих чувств; хотя он еще не попросил у Идоменея руки царевны, все во дворце были осведомлены о его намерениях. Хотя брачный союз между Фтией и Критом мог показаться неплохой идеей, сама Гермиона не была от этого в восторге. Мягко говоря.

Она ценила в мужчинах силу и волю, которыми сполна обладал Неоптолем. Однако чутье подсказывало: счастливой парой им не стать. Ее также привлекали острый ум и доброта, тогда как характеру Неоптолема было присуще невероятное самомнение. Кроме того, Неоптолем для нее всегда был лишь другом детства… но не более. Делить с ним ложе Гермионе совершенно не желала.

И теперь, глядя на стоявшего перед ней мирмидонца, она поняла: разговор предстоит не из приятных. Губы Неоптолема были сжаты, глаза поблескивали. Царевич Фтии явно накручивал себя, вид у него был упрямый и злой.

«Только бы не наделал глупостей…» — с тоской подумала Гермиона.

Неоптолем заговорил:

— Ты не должна так поздно возвращаться домой, Гермиона. Темнота небезопасна для молодых девушек. Пристало ли царской дочери подвергать себя риску и заставлять близких волноваться?

— Я и так дома, Неоптолем. Крит — мой родной остров! Распекать меня за вечерние прогулки может лишь отец, — Гермиона сказала это резко, выражая неодобрение тону мирмидонца. Но затем все же смягчилась. — Не стоит волноваться, меня сопровождали до самых стен дворца. Я ничем не рисковала.

— А мне говорили, что ты ушла одна, не взяв стражников. Кто тогда был твоим спутником? — Неоптолем с удивлением взглянул на критянку.

Гермиона поколебалась. Однако утаивать правду не было смысла. В конце концов, их с Орестом наверняка кто-нибудь да видел, когда они возвращались вместе. Рано или поздно об этом наверняка заговорят…

— Со мной был микенский царевич. Вы представлены друг другу, так что Ореста ты знаешь. Благодаря его компании, темнота вряд ли мне угрожала, — закончила она с деланной усмешкой.

— Орест… отказавшийся от трона, — Неоптолем неодобрительно покачал головой, нахмурив брови. — И где же вы встретились, интересно узнать?

Гермиона почувствовала, как начинает злиться. С чего этот человек вообще взял, что может распоряжаться ею!..

— Я обязана отвечать на расспросы, Неоптолем? Может, ты считаешь меня своей пленницей или прислугой? — холодно спросила она.

— Что ты! — он сделал усилие над собой, изобразив миролюбивую улыбку. — Я лишь поинтересовался…

— Мы встретились на побережье и вместе плавали. Надеюсь, мой ответ тебя устраивает?

Гермиона не без удовольствия заметила, как помрачнел мирмидонский царевич. Она понимала, что дразнить его не стоило, ведь Неоптолем был весьма вспыльчив. Но и удержаться оказалось невозможно, ведь он сам нарывался на ехидные ответы.

— Не скажу, что это мне по душе… — протянул гигант, его глаза зло сощурились.

— А какое тебе дело до того, с кем я провожу свободное время, друг мой? — непринужденно спросила царевна, выделив голосом два последних слова.

— Не желаю, чтобы та, кого я хочу видеть своей женой, купалась с другим мужчиной, — мирмидонец спустился на пару ступеней.

Вот оно! Гермиона почувствовала, как зашумело в голове. Это не было тревогой или радостью — напротив, царевну захлестнула горячая волна негодования: считались ли вообще с ее мнением?!

— С чего ты решил, что я стану твоей женой, Неоптолем? Я еще никому не давала подобных обещаний. Что за дикие мысли посещают твою голову!

Неоптолем заметно напрягся. Прикусив губу, мирмидонец некоторое время тяжело сопел, словно ища ответ в глухих сумерках. Гермиона вдруг заметила, насколько огромным был этот мужчина. Как она могла знать его с самого детства и не замечать рук толщиной с ее бедро, широких плеч и недюжинного роста? Царевна доставала ему лишь до плеча… На миг Гермионе даже стало страшно. Но она быстро переборола это ощущение и посмотрела на собеседника с вызовом.

Но, к ее удивлению, гигант вдруг рассмеялся — громко, от души.

— О, милая Гермиона, твой характер тверже щита самого Геракла! Только это меня никогда не смущало. Хоть ты упрямишься, но тебе я точно не уступлю. Уже близок праздник Аполлона… После него я повторю свое предложение, и на этот раз попрошу благословение у самого Идоменея. Он царь Крита, а потому его слово будет решающим.

Неоптолем был прав, и Гермиона содрогнулась. Конечно, она могла бы заранее договориться с отцом, попросить его о решительном отказе… Но что, если это расходится с планами самого Идоменея?

Неоптолем продолжал говорить, с каждым словом усиливая страх царевны: